Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Численность меньшевистской партии быстро росла, хотя и не так быстро, как эсеров. Новое меньшевистское пополнение не произвело сильного впечатления на Луначарского, имевшего возможность его наблюдать на Первом съезде Советов: «Но, боже, что это за меньшевики! Солдаты и офицеры, внезапно обращенные в социал-демократов и не смыслящие ни аза в социализме; обыватели, примкнувшие к меньшевикам, как к более умеренной партии, и многие «бывшие» работники, по 10 лет стоявшие в стороне, а теперь вошедшие вновь в движение с психологией каких-нибудь швейцарских провинциальных социалистов, — все они составляют, вероятно 2/3 фракции (у с-ров, говорят, еще хуже: много просто вчерашних черносотенцев и антисемитов)» [267] 1917: Частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. М., 2005. С. 208. .

Внутри меньшевистской партии прошло такое количество разделительных линий, которые не снились даже эсерам. Причем выяснилось, что наиболее авторитетные до войны меньшевистские лидеры и их единомышленники в революционных условиях оказались наименее влиятельными.

Основоположник русского марксизма Георгий Валентинович Плеханов возглавлял группу Единство», которая формально оставалась вне меньшевистской организации и занимала позицию предельного оборончества и поддержки российского правительства — даже царского — в войне. Милюков подтверждал, что «для Плеханова, например, мы готовили министерство труда. Но, когда он приехал, мы сразу увидели, что это — уже прошлое, а не настоящее. Приезжие «старики» как-то сами замолкли и стушевались» [268] Милюков П. Н. Из тайников моей памяти. С. 909. .

Лидером крайних, или «чистых», оборонцев выступал один из основателей РСДРП Александр Николаевич Потресов. Он издавал ежедневную газету «День» и предпочел не входить ни в центральные партийные органы, ни в Совет. Потресов считал буржуазию естественным союзником социалистов в революции, лозунгом своей газеты: «Вне коалиции нет спасения». Сторонники Потресова ратовали за безоговорочную поддержку Временного правительства и сотрудничество с кадетами [269] Волобуев О. В. Меньшевики в условиях кризиса правительственной коалиции осенью 1917 г. // Политические партии в революционных революциях в начале ХХ в. С. 306. .

Плеханов и Потресов были «старыми оборонцами». Но внутри меньшевистской партии появились и «новые оборонцы» — революционные, — ставшие таковыми в марте 1917 года: Дан, Церетели и Либер. «Блок двух групп оборонцев… возглавлял партию с марта по октябрь 1917 года. Оборонцам принадлежало большинство в большинстве партийных организаций» [270] Ланде Л. Состояние партийной организации к моменту октябрьского переворота // Фельштинский Ю. Г., Чернявский Г. И. Меньшевики в революции. С. 235–236. .

Но были еще и меньшевики, оставшиеся интернационалистами — Мартов, Суханов, Ерманский. «Для них оборонцы были психологически чужим и враждебным элементом, и пребывание с ними в одной организации чем-то противоестественным». Мартовцы решили не входить ни в Оргкомитет, ни в редколлегию и издавать собственную газету и идти в массы с опорой на Петроградский комитет меньшевиков. В июне Мартов «думал уже, что уже придется немедленно разрывать окончательно с меньшевиками и образовывать вполне самостоятельную группу» [271] 1917: Частные свидетельства о революции в письмах Луначарского и Мартова. С. 207. .

Наиболее уважаемым изданием левых меньшевиков была «Новая жизнь» — читаемое левое издание. «В ней странным образом уживались две тенденции: «умеренная», представителем которой были Горький, Гольденберг, Базаров, Ст. Вольский, и безответственно доктринерская, возглавляемая Сухановым, — рассказывал Войтинский. — Тон задавали газете представители второго течения…» [272] Войтинский В. С. 1917-й. Год побед и поражений. С. 122–123. .

В Советах — в центре и на местах — меньшевики блокировались с эсерами, причем в этом блоке, указывал Троцкий, «руководящее место принадлежало меньшевикам, несмотря на то что бесспорное численное преобладание было на стороне эсеров. В этом распределении ролей сказывались на свой лад гегемония города над деревней, перевес городской мелкой буржуазии над сельской, наконец, идейное превосходство «марксистской» интеллигенции над интеллигенцией, которая держалась истинно русской социологии и кичилась скудостью старой русской истории» [273] Троцкий Л. Д. История русской революции. Т. 1. С. 231. .