Йоганн Мюллер - Асы немецкой авиации

Гитлер совершал поездку по Восточному фронту, в ходе которой он посетил все эскадры люфтваффе. Мы находились на аэродроме, утро выдалось чертовски холодным, хотя позднее должно было потеплеть. Мы ожидали прибытия его Ju-52. Мы услышали, как приближается самолет в сопровождении FW-190, которые улетели после того, как транспортник приземлился. Мы также подняли два истребителя, чтобы прикрыть визитеров. Нам не требовались никакие неприятные сюрпризы во время посещения Гитлера.

Самолет после пробежки остановился, наша аэродромная команда открыла двери. Сначала вышли два человека, которых я не знал, потом Гитлер, за ним Гиммлер, генерал-лейтенант Ганс Баур и обер-группенфюрер Карл Вольф. Я никого из них не встречал раньше, но знал, кто такой Гиммлер. Позднее я встречался с Гиммлером и Вольфом, причем с Гиммлером несколько раз. С Бауром я встретился уже спустя много лет после окончания войны.

Баур был приятным человеком, который летал в годы Первой мировой войны. Он отправился осматривать наши истребители, потом к нему присоединился Гитлер. Затем фюрер подошел к нам, задал несколько дежурных вопросов и произнес небольшую речь. Я разговаривал с ним, и он заявил: «Теперь у меня есть Россия, есть Кавказ. Я намерен дойти до Волги, а потом вся Россия будет моей». Я посмотрел на стоящих рядом и решил, что этот мужик не в себе! Его великий план был новостью для нас, пилоты потом долго обсуждали его после того, как Гитлер улетел.

В следующий раз я встретился с Гитлером 28 июля 1944 года, когда получал Мечи. Это произошло через неделю после покушения на него, и он был уже другим человеком. Теперь он больше жил в мире фантазий в том, что касалось войны. После покушения 20 июля нам больше не позволяли приходить к фюреру с личным оружием, которое было частью формы. Он не верил никому. Когда мне сказали об этом, я просто повернулся, чтобы уходить, фон Белов подошел ко мне и спросил: «Штайнхоф, куда вы направились?» Я сказал, что мне не разрешили оставить свой пистолет. «Ладно, оставьте его», – сказал адъютант. Я так и сделал. Я никому никогда не кланялся.

Все, что я хотел, – это поскорее получить свою награду и поскорее убраться к черту из Ставки. Я не мог выносить Гитлера. Он пошатывался, его правая рука дрожала. Он походил на скрюченного серого призрака. Мне он показался полностью сломленным человеком. Он заговорил с нами о планируемом мощном ударе по русским, новых танках и бомбардировщиках. Я поинтересовался, а как будет обстоять дело с истребителями, так как мы оборонялись и сильно уступали в числе американским истребителям и бомбардировщикам.

«Я все держу под контролем, Штайнхоф. Новые реактивные бомбардировщики уничтожат их аэродромы и самолеты, уничтожат войска». Я оглянулся на присутствующих. Все молчали, лишь майор Вернер Баумбах кивнул, как идиот. Он был смелым летчиком, настоящим героем, но небольшого ума человеком. Генерал-майор Дитрих Пельц, командовавший бомбардировщиками, был более трезвым человеком, и он никак не отреагировал на заявление фюрера.

Я сказал, что нам нужны новые улучшенные истребители, причем не менее тысячи в месяц. Иначе все это будет пустой тратой сил. Даже русские теперь имеют новые, более качественные истребители, хорошо подготовленных и опытных пилотов, тогда как мы получаем зеленых мальчишек, которые гибнут не позднее пятого вылета. Реактивные самолеты лучше покажут себя в руках летчиков-истребителей в борьбе с угрозой бомбардировок, хотя и они вполне могут опоздать.

«Штайнхоф, вы слишком пессимистичны», – сказал Гитлер. Тут подошел Галланд, который не мог не вмешаться в такой разговор. «Штайнхоф прав, мой фюрер. Я хочу сказать, что нам требуются 3000 истребителей в месяц при надлежащей подготовке пилотов. Нам нужны летчики, а не дети, которых посылает нам герр Геринг». Я был страшно удивлен, когда Галланд называл Геринга «герром», а не рейхсмаршалом. Все это заметили, и Гитлер тоже.

«У рейхсмаршала сейчас хватает своих проблем, Галланд. Но я понимаю ваше беспокоство. Однако истребители слишком часто подводили меня. У меня лежат доклады Геринга об этом, и…» Галланд резко оборвал его: «Меня устроило бы, если рейхсмаршала заменили хотя бы мешком соли». Я просто ошалел, но события, разыгравшиеся через несколько месяцев, многое объяснили. Я знал, что Геринг и Галланд ненавидят друг друга.

Когда в следующий раз меня вместе с другими командирами эскадры вызвали к Гитлеру, это была встреча с ним и Герингом как раз перед самым бунтом. Фюрер ходил взад и вперед, бормоча об оружии, которое мы имеем, и что вскоре союзников ждет пара новинок. Было неприятно сознавать, что твоя страна в руках сумасшедшего и лунатиков вокруг него. Толстяк заметил Галланда и заявил, что все происходящее – результат его ошибок. Он-де не поддерживает нужный боевой дух среди истребителей, и что дрессированный шимпанзе лучше справится с его обязанностями. «Вы согласны, Штайнхоф?» – спросил он меня.