Жизнь и смерть в аушвицком аду

Еврейский музей и Центр толерантности в Москве организовал целую серию мероприятий, посвященных зондеркоммандо: 24 сентября 2013 года — презентацию первого издания книги [7], 7 октября 2014 года — в день 70-летия восстания членов «зондер-коммандо» в Аушвице-Биркенау — вечер памяти об этом событии [8], а 21 июня 2016 года — публичную лекцию П. Поляна и Александра Никитяева «Прочесть непрочитанное! Кáк и чтó открылось в рукописи Марселя Наджари, члена еврейской зондеркоммандо из Аушвица-Биркенау?».

Последнее событие было организовано совместно с Фондом Д. Б. Зимина «Династия», чьей премии «Просветитель» за 2014 год (шорт-лист) удостоилась и сама книга «Свитки из пепла» [9]. Газета «НГ-Exlibris» включила «Свитки из пепла» в список 50 лучших книг 2013 года [10]. Публичные лекции Поляна и Никитяева о заново прочитанном тексте Марселя Наджари состоялась также в Сахаровском центре в Москве (26 января 2018 года) и Центре иудаики Торонтского университета (5 марта 2018 года) и в рамках конференции, посвященной зондеркоммандо и состоявшейся 12–13 апреля 2018 года в Берлине [11].

В оформлении книги использованы материалы ГАРФ, ВММ, Мемориального музея Холокоста США (Вашингтон), АРМАВ, APMM, ŻIH, а также семейных архивов М. Карпа, А. Лопатёнка и Х. Волнермана.

Ареал Холокоста в точности следует контурам Второй мировой войны на европейском театре боевых действий. Военные и карательные органы Германии и ее сателлитов, как и их многочисленные добровольные помощники из оккупированных областей, с энтузиазмом хватали и убивали евреев на просторах от Лапландии до Крита и от Амстердама до Нальчика. Если бы танки Роммеля не увязли в песках Аламейну, а прорвались на восток и вошли в Иерусалим, то за айнзацгруппой дело бы не стало: она была сформирована в Греции и только и ждала отправки… [12]

Негласной столицей этой империи человеконенавистничества являлся концлагерь в Аушвице, ныне Освенциме (по-еврейски Ойшвиц, или Ушпицын). Anus Mundi , или «Задница Земли», — как честно назвал это место один из не самых сентиментальных эсэсовцев [13]. Позднее Аушвиц-Биркенау назовут новыми для человеческого уха именами: «лагерем уничтожения», «фабрикой смерти», «мельницей смерти» и т. п., а иные даже расколют историю надвое — на время «до» и «после» Аушвица, причем «после» — уже не гоже писать стихи.

И сегодня, посещая Биркенау-Бжезинку и глядя на сохранившиеся ступеньки газовен, руины крематориев и деревья, видевшие все и вся, инстинктивно задерживаешь дыхание — и словно перестаешь дышать. И только пропуская над собой своды брамы — и выходя, наконец, из этой резиденции смерти, прочь от наликовавшихся всласть и налакавшихся еврейской крови убийц и палачей, — невольно останавливаешься для того, чтобы дать легким встретить возвращающийся воздух, восстановить дыхание и придти в себя. До чего же уютным и милым был старинный оперный Inferno времен Орфея и Данта!..

О сатанинской сакральности этого места существует одна легенда, которую можно было бы назвать и прекрасной, когда бы не те жуть и оторопь, что стоят за ее содержанием. Это история об Алексе-Аисте из Ушпицына — настоящая хасидская притча.

Я наткнулся на нее, читая книгу Генриха Шенкера, сына Леона Шенкера, последнего председателя Ушпицынской еврейской общины перед войной и первого председателя Освенцимской после войны — единственного еврея, кто пытался если не найти, то хотя бы выкупить у мародеров-поляков еврейские рукописи, выкопанные алчными подонками из земли вокруг крематориев.

…Однажды зимой 1939/1940 гг. 9-летний Генрих играл, как всегда, один на берегу Солы и встретил там душевнобольного мальчика, Алекса, лет 11-ти. Его прозвищем было «Стерх», то есть «Аист». Если кто-то давал ему монетку, то он становился на колени, махал руками, как крыльями, сжимал губы и нос в клюв, и кричал-кричал птичьим голосом — не отличишь! Если же монетка была большой, то он еще и танцевал в этом положении, махал крыльями-руками. Все смеялись, и «Аист» тоже, но лицо его оставалось неизменно печальным.