Павел Полян - Жизнь и смерть в аушвицком аду

Он же говорит и о советском военнопленном майоре (еврее по национальности) из крематория II [315], а Ш. Драгон — об одном русским «полковнике» [316]и еще об одном французе с опытом испанской войны за плечами [317]. Но один свидетель — Элеазер Айзеншмидт — в качестве единоличного руководителя восстания называет советского военнопленного-еврея, майора по званию и артиллериста по военной специальности, воевавшего еще в Сталинграде [318]. Его имя, увы, осталось неизвестным, но возможно это Н (Николай?). Мотин — единственный советский военнопленный, чью фамилию в своей статье о сопротивлении в Аушвице называет М. С. Забочень [319]. Или Филатов, о котором вспоминал Й. Айгер [320].

Согласно Левенталю, особенно тесные отношения установились с неким русским майором, хотя что-то и помешало им укрепиться. О том, что организатором восстания был некий советский военнопленный с крематория II, вспоминал и Л. Коэн. Скорее всего, во всех этих свидетельствах подразумевается одно и то же лицо — тот самый «майор-артиллерист», о котором говорили Э. Айзенштадт и Я. Габай. Они же добавляли, что, кроме майора, восстание готовили еще трое советских военнопленных — и тоже евреи по национальности [321].

Интересно, что Левенталь упрекает русских примерно в том же, в чем польское подполье упрекало еврейское, — в дефиците терпения и политической мудрости, в пренебрежении конспирацией, в неумении держаться согласованного плана, в недопонимании целого. Левенталь, тем не менее, писал, что русские хотя и спровоцировали отчасти выступление в том виде, в каком оно произошло, но все же были при этом еще и лучшим элементом восстания. А вот Дов Пайсикович называет их не иначе как ни на что не годными пьяницами [322].

К восстанию готовились, запасались оружием. В арсенале у заговорщиков имелись 3 гранаты из Аушвица-1, несколько парабеллумов и мелкокалиберных пистолетов — всё, кроме нескольких револьверов, найденных случайно в багаже одного из чешских транспортов, [323]было «организовано» у поляков, то есть куплено за доллары или обменено на лекарства [324]. В ход шли и шабатные тупые ножи для разрезания халы: их затачивали [325].

Одной из главных целей восстания был подрыв крематориев, для чего была необходима взрывчатка [326]. Недалеко от базового лагеря, в цехах, в свое время построенных Круппом, разместились, начиная с 1 октября 1943 года, заводы Weichel Metall Unions Werke Verl , передислоцированные сюда из Украины и производившие взрыватели для бомб. Там работала группа еврейских девушек, но под таким пристальным надзором, что даже установить с ними контакт было практически невозможно.

Но это сумела сделать 23-летняя Роза Робота из Цеханува, член сионистской организации «Ха-Шомер Ха-цаир» и член «Боевой группы Аушвиц». Она работала в «Канаде», в обувной мастерской. Ей было поручено раздобыть несколько небольших порций взрывчатки. Порох в хранилище похищали четыре еврейские девушки: бельгийская еврейка Элла (Аля) Гэртнер [327], Регина Сафир (или Сафирштейн) из Бедзина и две сестры Вайсблум из ассимилированной варшавской семьи — Эстер (Тося) и Ханка, 19 и 15 лет. Порох проносили из завода небольшими порциями в 250 грамм в обуви — и на протяжении нескольких месяцев [328]. Следующим звеном этой цепи была девушка Хадасса, забиравшая эти минипорции в условленном укромном месте и передававшая их Розе Роботе и Марте Биндигер, работавшим в «Канаде» [329].

Далее Робота доставляла порох — в потайных кармашках в подоле своего платья — в Аушвиц-1. При этом связным между ней и базовым лагерем были Иегуда Лауфер, а со временем и Израэль Гутман.

А связным между ней и «зондеркоммандо» был электрик Айгер, оставивший об этом собственные воспоминания [330]. Ш. Венеция пишет, что роль связного исполнял высокий человек по имени Альтер. Крайне маловероятно, что это Альтер Файнзильбер [331], скорее всего подразумевается все тот же Айгер [332]. Кроме того, имеются свидетельства двух земляков Розы Роботы по Цехануву: первое — Ноаха Заблудовича, также электрика (и двоюродного брата Шлойме Киршенбаума — одного из капо в «зондеркоммандо»), о выполнении аналогичной роли и им [333], и второе — Мойши Колки — о том, что связным был цеханувец Годл Зильбер [334]. Согласно А. Килиану, звеньями связующей цепочки были сам Я. Каминский и его подруга Шмидт, капо склада с одеждой в женском лагере [335].

Собственно говоря, зондеркоммандовцам был нужен не порох, а начиненные им ручные гранаты. Их изготовлял русский военнопленный и пиротехник Бородин [336], заполнявший пустые консервные банки взрывчаткой и нужными химикалиями, в частности фосфорными взрывателями. Со стороны «зондеркоммандо» главным принимающим и хранителем чего бы то ни было полезного для восстания был Шломо Драгон, дневальный (штубовый) 13-го барака. Всего было сделано около 30 гранат, которые он проносил по одной-две всякий раз, когда ходил из блока 13 на крематории (туда же он пронес однажды и фотоаппарат!) [337]. Драгон прятал их и хранил в собственном матраце или же во внутренней части верхнего контрфорса на чердаке одного из крематориев (по другим данным, члены «зондеркоммандо» прятали их в ведрах, где у них хранилось мыло). Он же и распределял гранаты между крематориями.