Павел Полян - Жизнь и смерть в аушвицком аду

Изначальное авторское название — «Заметки». В фрагментарной форме в них описываются самые разные события, как местные, концлагерные, и совсем недавние, так и услышанные с чужих слов, например, о Белжеце.

«Заметки» состоят из трех разножанровых частей. Первая, под названием «Случаи», — это воспоминания об отдельных эпизодах по памяти. Интересно, что здесь чередуются рассказы о событиях как 1943, так и 1944 годов. Вторая часть — «Садизм» (как раз о Белжеце) — явно записана со слов советских военнопленных. И, наконец, собственно «Заметки» — очень короткий, но самый настоящий дневник.

Самая ранняя его дата — 10 октября, самая поздняя — 26 ноября 1944 года. Так, 14 октября руками «зондеркоммандо» начали разрушать стены крематория IV, изрядно пострадавшие во время восстания за неделю до этого. 20 октября грузовик привез для сожжения картотеки и горы документов, а 25 октября начали демонтировать и крематорий II (при этом Лангфуса поразило, что первым делом демонтировали вентиляторный мотор и трубы — для того, чтобы установить их в других лагерях — в Маутхаузене и Гросс-Розене; таких моторов в крематориях IV и V не было — значит, немцы хотят продолжить свое дело в других местах). В сущности, это предсмертный дневник, ибо 26 ноября 1944 года — в день своей последней записи! — Лангфус, вероятно, стал жертвой последней селекции «зондеркоммандо».

Места своих схронов Лангфус описывает предельно аккуратно. Так, две большие свои рукописи — «Выселение» и «Аушвиц» (она погибла) — он закопал возле крематория II, еще несколько (но неизвестно сколько) меньших коробочек с различными заметками — возле крематория III. Можно предположить, что всего таких схронов было не меньше 6–7, из них два были обнаружены, и хотя бы некоторые рукописи Лангфуса чудом дошли до нас!

История обнаружения, передачи и даже хранения второй рукописи Лангфуса — самая запутанная из всех, и до сих пор не все ее загадки разрешены. Она, видимо, и была той единственной, о которой он предупреждал, что закопал не у крематория II, к которому был приписан, а у крематория III.

Из материалов, оказавшихся нам доступными [747], следует, что она была обнаружена в ноябре 1952 года [748]. Согласно официальной версии, раскопки 1952 года были инициированы чуть ли не Катовицким отделением Польской объединенной рабочей партии [749]. Однако из «Служебной записки» Яна Куча, сотрудника Краковского регионального бюро Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений, являющейся, собственно, пересказом обращения в бюро некоего Владислава Баруса, жителя Кракова [750], вырисовывается иная картина.

Саму рукопись обнаружил житель Освенцима Францишек Ледвонь, косивший траву в районе крематория IV; она была запечатана в закрытой стеклянной банке светло-голубого или зеленого цвета размером со школьную реторту. Каким-то чудом узнав о находке, к нему обратился Леон Шенкер и умолял продать ему рукопись, однако Ледвонь жиду отказал.

Вместо этого он передал рукопись Марии Боровской, проживавшей в Варшаве, а та — своему брату Станиславу Вальчику, партийному работнику. А тот, как отмечает Барус, намеревался передать рукопись в Институт истории партии [751].

Кроме того, Эдмунд Хабер из Катовице, сотрудничавший с Институтом еврейской истории в Варшаве, утверждал, что рукопись находилась в свое время в этом институте. Сам Хабер намеревался продолжить поиски еврейских рукописей и получил на это разрешение Министерства культуры и искусства Польши. Его группа, в составе восьми человек, провела двухнедельные раскопки на территории концлагеря Биркенау; так, в частности, удалось найти «банку с различными интересными предметами», которая была затем передана в Государственный музей Аушвиц-Биркенау [752].

У оригинала этой рукописи до сих пор не прояснены ни история ее хранения, ни место сегодняшнего нахождения. Наиболее вероятное местонахождение оригинала — это Институт народной памяти (IPN), вобравший в себя и архив бывшей «Главной комиссии по расследованию нацистских преступлений в Польше». Однако, согласно устной справке сотрудников, оригинала там нет.

Вскоре после своего обнаружения оригинал (или, в крайнем случае, его хорошая фотокопия) некоторое время действительно находился в Институте еврейской истории в Варшаве, в печатном органе которого и был впервые опубликован [753]. Но наличия у себя оригинала не подтверждают и там.

О том, что оригинал временно пропал, Ядвига Безвиньска и Данута Чех писали еще в начале 1970-х гг. — в своем предисловии к своду рукописей. И вот уже скоро полвека, как оригинал так и не обнаружился, но скорее всего, его и не искали.