Владимир Захаров - Загадка последней дуэли. Документальное исследование

«Хотя ты еще и в юных летах, — писал Юрий Петрович, — но я вижу, что ты одарен способностями ума, — не пренебрегай ими и всего больше страшись употреблять оные на что-либо вредное или бесполезное: это талант, в котором ты должен будешь некогда дать отчет Богу!..

Благодарю тебя, бесценный друг мой, за любовь твою ко мне и нежное твое ко мне внимание, которое я не мог не замечать, хотя и лишен был утешения жить вместе с тобою…

Прошу тебя уверить свою бабушку, что я вполне отдавал ей справедливость во всех благоразумных поступках ее в отношении твоего воспитания и образования и, к горести моей, должен был молчать, когда видел противное, дабы избежать неминуемого неудовольствия.

Скажи ей, что несправедливости ее ко мне я всегда чувствовал очень сильно и сожалел о ее заблуждении, ибо, явно, она полагала видеть во мне своего врага, тогда как я был готов любить ее всем сердцем, как мать обожаемой мною женщины!.. Но Бог да простит ей сие заблуждение, как я ей его прощаю» [191].

1 октября 1831 года Юрий Петрович умер от чахотки в Кропотове. Он похоронен неподалеку в селе Шипово (Ново-Михайловском) [172]. Возможно, что Лермонтов присутствовал на похоронах Юрия Петровича и вскоре написал следующую «Эпитафию»:

Прости! увидимся ль мы снова?

И смерть захочет ли свести

Две жертвы жребия земного,

Как знать! итак, прости, прости!..

Ты дал мне жизнь, но счастья не дал;

Ты сам на свете был гоним,

Ты в людях только зло изведал…

Но понимаем был одним.

И тот один, когда рыдая

Толпа склонялась над тобой,

Стоял, очей не обтирая,

Недвижный, хладный и немой.

И все, не ведая причины,

Винили дерзностно его,

Как будто миг твоей кончины

Был мигом счастья для него .

Но что ему их восклицанья?

Безумцы! не могли понять,

Что легче плакать, чем страдать

Без всяких признаков страданья.

1973

Рукопись этой небольшой статьи, написанной в 1973 году, была передана мне Виктором Андрониковичем Мануйловым только в 80-х годах. Хотя тема «происхождения» Лермонтова обсуждалась нами до этого неоднократно уже в течение десяти лет. Да, у В.А. Мануйлова сомнения в том, что Юрий Петрович Лермантов был настоящим отцом Михаила Юрьевича, появились давно. Еще в 30-е годы, занимаясь детскими годами Лермонтова, В.А. Мануйлов столкнулся с рядом противоречий, которые в завуалированной форме были опубликованы в его статье «Жизнь Лермонтова» в журнале «Звезда» в 1939 году [128]. Затем он вернулся к ним в своей кандидатской диссертации «Семья и детские годы М.Ю. Лермонтова». Однако известные советские литературоведы Б.В. Томашевский и Л.Б. Модзалевский попросили его не делать этого и довольно часто, как рассказывал Виктор Андроникович, «подтрунивали» над ним.

Шло время и сомнения в том, что Юрий Петрович был в действительности отцом Михаила Юрьевича, росли и приумножались. Однако именно в это время Мануйлов вел огромную работу по сбору материалов для Лермонтовской энциклопедии, которую предполагал издать в трех томах. Материал присылали из всех регионов СССР. Мануйлов все это вычитывал, корректировал, перепечатывал, иногда отсылал на доработку, но нередко и сам дорабатывал многие статьи, которые должны были войти в энциклопедию. Вот тогда, как часто повторял мне Мануйлов, он понял, что поднимать этот вопрос нельзя. Советские чиновники от литературы не поймут этого и работа почти двадцати лет может закончиться крахом, Лермонтовской энциклопедии не дадут выйти.

Уже в середине 80-х годов в одном из своих писем ко мне Мануйлов писал: «Завещаю Вам дойти до истины и докопаться, кто же был истинным отцом Михаила Юрьевича».

Как бы то ни было, но я считаю, что рукопись, которую передал мне В.А. Мануйлов, должна увидеть свет в таком виде, в каком ее оставил автор. В приведенных ниже комментариях и примечаниях читатель увидит те дополнения, которых не оказалось у В.А. Мануйлова.

Мне приходилось обсуждать эту тему со многими лермонтоведами у нас в стране. Ответ почти всех их сводился к одному: нечего поднимать данную тему. Ничего нового дать для изучения жизни и творчества Лермонтова она не сможет. Я же так, отнюдь, не считал. Да, скажет читатель, мы знаем, что многие писатели и поэты были незаконнорожденными детьми, среди них такие имена как В.А. Жуковский, А.И. Герцен и многие другие.

Ну и что из этого следует?

Да, если для многих это была как бы совсем незаметная тема и в творчестве этих лиц она никак не отразилась, то у Лермонтова все оказалось наоборот. Семейная распря между тещей и зятем оказалась слишком болезненной и шумной. О ней знали не только домашние, не только родственники, но и многие соседи, знакомые. А сам же предмет этих распрей — маленький Мишель, вначале что-то слышал краем уха, потом узнавал все больше и больше.