Петр Балаев - Миф о Большом терроре

«Художники», вы когда сочиняли эту «картину», уже забыли про указание из НКВД Заковскому, которое должен был исполнять и Апетер, что на Соловках нужно было сляпать дела на 1200 человек, которых «Особая тройка» должна приговорить только к РАССТРЕЛУ? Домашний арест и повешение указание не предусматривало. Да еще Апетер обязательно должен был знать, что капитан Матвеев берет этих заключенных для исполнения приговоров, а не для какой-либо иной цели. А то вдруг возьмет и отпустит их грибы собирать.

Но всё это мелочи, конечно. Ткнешь этих «художников» мордой в их произведение, так они станут в позу: это так тогда документы писали, мы не причем.

А здесь вы тоже не причем: «Немедленно выдайте всех 1116 человек»?! Кино про это снимать нужно. Драму. Как приехал на Соловки капитан госбезопасности Матвеев и ему вывели из тюрьмы колону в 1116 человек и немедленно выдали: «Забирай всех!».

Бегает несчастный завхоз с капитанскими погонами вокруг этой колоны в панике, не зная, что ему делать, потому что на баржу, которую ему для вывоза приговоренных дали, только 200 человек помещается, а баржу ему дали одну.

«Художники», вы же сами в своей изостудии «Мемориал» нарисовали эпическое полотно, на котором приговоренных к расстрелу с Соловков вывозили пятью этапами, так зачем же вы Матвееву сразу всех выдали? Вот так уж точно в НКВД документы не писали.

Самое загадочное в «соловецком расстреле» - откуда взялся лимит на расстрел 1200 человек? Кто его определил? Никаких сведений об этом нет. По приказу №00447, в исполнении которого, якобы, эта акция осуществлялась, лимиты должны у Ежова запрашивать с мест. Сами на местах определять, сколько человек у них подлежит репрессированию и эти данные отправлять в НКВД, там их нарком утверждал.

Но по соловецкой ситуации получается всё наоборот, Заковскому (даже не Апетеру!) из Центра направили указание отобрать на Соловках 1200 человек для расстрела. И в этом указании поставлена задача тюремному начальству сформировать дела на 1200 жертв. Т.е., почти прямо дан приказ состряпать липовые дела на определенное число людей. Причем, не дела, не следственные дела, как предписано приказом № 00447, а справки. Справки направить в Особую тройку и по рассмотрении их тройка должна вынести единственный приговор – расстрел.

«Мемориал» объясняет смысл этой затеи тем, что планировались аресты и осуждения большого числа людей, а тюрьмы и лагеря были переполнены, поэтому их нужно было разгрузить для свеженьких узников. Старых расстрелять, а новых посадить.

Так зачем вообще нужна была эта катавасия с «Особой тройкой», если ее решение формальным предусматривалось, приговоры ни осужденным, ни их родственникам не сообщались, зачем вообще «тройка» что-то рассматривала и какие-то решения выносила? Для кого? Просто списали бы в расход 1200 человек, отобранных в тюрьме, закопали их поглубже, а родственникам сообщили: сидит без права переписки, но скоро умрет от цинги.

Это вообще вопрос глобальный, так сказать: зачем тройки НКВД выносили расстрельные приговоры, если эти приговоры изначально никто никогда не должен был увидеть? Самих приговоренных запрещалось с ними знакомить, родственникам о них не сообщали, сообщали, что их близкие получили 10 лет без права переписки, поэтому даже в перспективе никогда не планировалось их рассекретить. Кому и для чего нужен секретный приговор, который никогда не должен был стать известным даже родственникам осужденных? Есть варианты ответа? У меня есть только один: эти приговоры нужны были только для того, чтобы их найти в архивах и осудить коммунистический режим, как преступный. Больше не для чего. Но вернемся к лимиту. Может, все-таки была такая ситуация, что сам начальник Соловецкой тюрьмы запросил у Ежова лимит на репрессирование 1200 человек, ведущих в заключении преступную деятельность?

Такая ситуация имело бы место быть, если бы на голову майора Апетера упал с пальмы кокос и тяжело его контузил. Но на Соловках пальмы не растут.

Поясняю, в Соловецкой тюрьме заключенных сидело порядка семи с половиной тысяч. Тюрьма – место, где отбывают срок наказания и перевоспитываются (в ее советском варианте), да там сидят еще подследственные и ожидающие вступления приговора в силу.

И обязанность тюремной администрации состоит в том, чтобы обеспечить условия, при которых заключенные наказывались лишением свободы и перевоспитывались, а не занимались преступной деятельностью. Если из 7500 заключенных 1200 ведут в тюрьме преступную деятельность, то возникает правомерный вопрос: в этой тюрьме администрация, вообще, существует? Или там только кухня, на которой баланду варят, работает?