Петр Балаев - Миф о Большом терроре

Сгубила каторга «гордого ленинца», 14.07.34: «…На время ударных работ по озеленению я освобожден от дежурств сторожа…».

20.08.34: «30.07 был выходной день, вдвоем набрали грибов, наелись черники. Из грибов приготовили жаркое на масле, а потом кашу с рисом».

Я лично вот здесь совсем не понял: это он в тюрьме сидел или в санатории?

А в письме от 09 августа: «Пыталась ли ты попасть к Димитрову? Он только что пережил несправедливость. Он должен был бы чутко реагировать на мое положение».

Тут я окончательно теряюсь. Я подозревал, что голова профессора Ваненгейма не очень умная, но после такого… Хитрожопый дурак в звании профессора! Несправедливость, которую пережил в то время Димитров – это знаменитый процесс в фашистской Германии над ним по поводу поджога рейхстага. Т.е., жена профессора должна была попасть на прием к Георгию Димитрову и ему сказать проникновенные слова: «Товарищ Димитров, вам как пережившему несправедливость со стороны фашистской диктатуры Гитлера, как никому должно быть понятно состояние человека, моего мужа Вангенгейма, страдающего от диктатуры Сталина?»

01.09.34: «Я пока в лазарете. Руку лечу синим светом, врач не возлагает на него особых надежд, но я уверен, что поможет. Отдых и синий свет, надеюсь, восстановят всё быстро».

Вы подумали, что чекисты сломали страдальцу руку или он, на своем посту сторожа повредил ее, отбивая народное добро у расхитителей? Как бы не так: «Сегодня получил разрешение на ежедневные души, думаю, что лечение укрепит нервы. Т.к., у меня только нервы». 01.10.34: «Я еще не знаю, на какой работе буду по выходе из лазарета. Как ни люблю я поле и воздух, но не хотел бы там работать, возраст (53 года!!! – авт.) и невралгия заставляют избегать простуды».

Т.е., рука у него просто от нервов болела. Чекисты его за руку даже не трогали. Нет, конечно, невралгия… Вроде рука целая, а болит. Врач щупает руку, стучит молоточком – ничего понять не может:

- Где болит?

-Везде, доктор, болит.

-Больной. А вы не симулянт?

-Как вы могли подумать, доктор, такое?! Я ж профессор и старый большевик! С Лениным этой рукой здоровался!

- Ну, раз с Лениным…

Письмо от 13 октября: «В моем состоянии перемен мало, но вчера приехал специалист-невропатолог, по впечатлению очень серьезный, он выслушал меня подробно и сказал, что сможет быстро восстановить здоровье, т.к. считает всё функциональным нарушением…».

Я, пока дальше не прочитал текст письма, тоже подумал, что невропатолог был серьезным специалистом. Такие «функциональные нарушения» сегодня на наших демократических зонах у симулянтов от работы на свежем воздухе лечатся элементарно просто: удар дубинкой поперек спины и моментально проходят понос, золотуха, мигрень и прочие «функциональные нарушения», но в Соловецкой тюрьме особого назначения… «Продолжаю лечиться ванными, усиленным питанием, регулярным режимом».

Привезли в лагерь еще одного невропатолога, письмо от 19 октября: «С рукой дело так: новый врач-невропатолог предполагает, что боли в руке обусловлены утомлением и от мелкой напряженной работы. Посоветовал мне абсолютный покой».

В конце концов, с больной рукой страдальца выписали из лазарета. Так и не смогли от страданий избавить. Какой-то таинственный случай. Уже после выписки прибегли к последнему средству: «По четным числам с 12 ноября за исключением выходных дней подвергаюсь сеансам гипноза. Опытный врач лечит, но за три сеанса еще не смог привести даже в полусонное состояние. Обещает, что действие будет и без этого. Посмотрим дальше».

«Посмотрим дальше» - сатрапы сталинские, хотели в гипнотический сон погрузить и проверить в таком состоянии, действительно ли рука болит? Накося – выкуси! Хрен вам, а не гипнотический сон! Не поддалась гипнотизеру голова профессора Ваненгейма!

И это всё происходило в прославленной, как ад на земле, в самой страшной тюрьме Союза – Соловецкой тюрьме особого назначения. СТОН.

Жаль, что нельзя сегодня задать вопрос Иосифу Виссарионовичу: «Товарищ Сталин, вы большой ученый, как в одной песне потом про вас пели, но так вот зверствовать над врагами народа зачем было? Может, как-нибудь по-мягче с ними нужно было, деликатнее, человечнее?». Сегодня с утра начал писать продолжение. Перепечатал кусок письма Вангенгейма: «Ты напрасно думаешь, что я затушевываю вопрос о своем питании. Я действительно сыт, и в количественном отношении ем даже слишком много. Вот пример (сегодняшний день). Утром – каши перловой пол-тарелки, пирожок с картофельной начинкой и довольно больших размеров, 2 стакана какао со сгущенным молоком. В 4 часа обед – тарелка супа и картофельный пудинг с печенкой (мясо, правда, бывает редко), 2 стакана чаю. Сейчас товарищи ушли в театр смотреть Островского «Без вины виноватые», а я готовлю ужин, на оставшемся от обеда супе варю макароны…».