Леонид Соколов - Львов под русской властью. 1914–1915

А тем временем наместник Галиции В.Корытовский распорядился, чтобы правительственные учреждения приготовились к немедленному отъезду. В воскресенье 30 августа государственным чиновникам выплатили жалование за сентябрь. Железной дороге было приказано подготовить эвакуационные поезда. Всю ночь в президиуме наместничества выдавали проездные документы, и в 4 часа утра 31 августа отправился первый большой состав с военными и членами их семей, а через полчаса – поезд с чиновниками. Уехали чины наместничества во главе с наместником, опустели также здания Сейма и Краевого отдела, персонал которых направился в Новы-Сонч.

Уехали из Львова и члены Головной Украинской Рады – одни поехали прямо в Вену, другие в Стрый, где тогда формировался легион Украинских Сечевых Стрельцов, а затем вместе с ним в Венгрию, третьи вместе с краевыми властями поехали в Западную Галицию.

В те дни был вывезен из Львова последний транспорт арестованных русских галичан, насчитывавший свыше 700 человек. По пути из тюрьмы на вокзал уличная толпа все время зверски издевалась над ними и избивала их чем попало. Священника лет 70–80, который вследствие побоев не был в состоянии идти дальше и упал, солдаты тут же прокололи штыком и, прикрыв соломой, оставили на улице.

В понедельник 31 августа ранним утром, не известно по чьему распоряжению, полицейские и жандармы ходили от дома к дому, запрещая дворникам открывать двери домов и выпускать жильцов, также было запрещено выпускать газеты и открывать магазины. Но вскоре городские власти отменили этот нелепый приказ.

Когда весть об эвакуации представителей государственной и краевой власти разнеслась по городу, жителей Львова опять, как и три дня назад, охватила паника. Многотысячные толпы устремились к железнодорожному вокзалу. Чем ближе к вокзалу, тем плотнее становился этот поток. В общей массе двигались конные повозки, автомобили, люди везли тележки, тачки с вещами. Те, у кого не нашлось тележки, несли свои вещи сами. Но все эти труды в итоге оказывались напрасными. Добравшись до вокзала, вещи приходилось бросать, чтобы самому протиснуться в вагон или занять место хотя бы на его ступеньках. После отхода каждого поезда на перроне оставались груды брошенных чемоданов, ящиков, мешков. Оставались и тысячи людей, которым не хватило места в вагонах. В ожидании новых поездов они располагались огромным табором тут же у вокзала на прилегающей площади. Подавали очередной состав, и толпа бросалась на штурм вагонов, оттесняя женщин и детей. На перроне царила неимоверная давка, слышались крики, вопли, детский плач. Редко кому удавалось всей семьей попасть в один поезд. Многие уезжали, даже не зная, где смогут найти себе пристанище. Один за другим отходили переполненные поезда, а тысячи людей оставались на перроне, завидуя тем, кто уехал.

Во вторник 1 сентября газета “Słowo Polskie” обратилась к жителям Львова, убеждая их не поддаваться панике. Приведя описание сцен, которые разыгрывались минувшим днем на железнодорожном вокзале, и разъяснив, что беженцев, если они не располагают значительными средствами, ожидают большие трудности, ибо цены в Вене и других городах уже сильно выросли, газета отмечала:

«Во имя чего, по какой причине люди обрекают себя и свои семьи на участь совершенно неизвестную, возможно на нужду и голод, бросают удобные жилища, чтобы вести где то жизнь кочевников. Будем говорить прямо, опасаются вступления российских войск.

Никто не может сейчас сказать, обоснованы ли эти опасения. Но допустим, что действительно российские войска вступят во Львов – ну и что случится? Надо ведь хоть немного подумать и понять, что целью воюющих сторон не является резня или разрушение городов. Мы знаем, что определенная часть края уже занята некоторое время российскими войсками и знаем из поступающих оттуда известий, что войска эти ведут себя по отношению к гражданскому населению вполне прилично. Не следует позволять обманывать себя всякими небылицами, хотя, правда то, что мужчины сейчас сплетничают едва ли не больше чем женщины» .

Естественно, что те, кто еще недавно посылал доносы на мнимых изменников, с остервенением набрасывался на несчастных узников, которых вели по улицам Львова, теперь почувствовали себя весьма неуютно, и вполне понятно охватившее их чувство страха перед возможным приходом во Львов русских войск. Они могли опасаться, что теперь с ними поступят так же, как они поступали с галицкими “русофилами”, что теперь их погонят по улицам города под градом камней и палочными ударами, станут вешать и расстреливать.