Владимир Мавродин - Древняя и средневековая Русь

Не приходится уже говорить об астрономии жидовствующих, покоящейся на математике. Жидовствующие указывали на согласованность движения небесных светил («бег их съединачен»), определяли точно время обращения, некоторых планет и Солнца вокруг Земли (считая, что центр вселенной — Земля, они полагали, что Солнце вращается вокруг Земли), размеры Солнца, Луны и планет.

Их астрономия не служила целям религии и была далека от последней.

Такова была русская астрономия XIV–XVI вв.

Развиваются физиология и медицина. Летописцы подробно описывают ход болезней. Так, например, описывая «мор» 1364 г., Никоновская летопись сообщает: «Болезнь же бысть сицева: прежде яко рогатиною ударит за лопатку, или под груди противу сердца, или меж крил, и тако разболевся человек, начнет кровию харкати, и огнь зажжет и разворит, и потом пот велий пойдет, тако потом дрожь имет, и полежав день един, или два, а ретко того кто бы полежал три дни, и тако умираху; а еже железою боляху, не единако: инему убо на шии, иному же наютегне, иному же под пазухой, иному же за лопатою».

Этот рассказ не что иное, как более или менее точное описание «черной смерти» — чумы.

Больше того, касаясь распространения болезни, летописец правильно отмечает ее инфекционный характер.

Во II Софийской летописи сохранилось изумительно подробное, прямо клиническое описание типа «истории болезни» смертельного недуга Василия III. Великий князь заболел весьма злокачественным карбункулом, и летописец день за днем следит за развитием болезни, вплоть до предсмертной агонии. Летописный рассказ был составлен по наблюдениям и записям русских придворных лекарей великого князя и пользовавших его врачей-иностранцев, в первую очередь обрусевшего Николая Булева.

Кстати сказать, во времена Василия III уже хорошо понимали, что может сделать лекарь и в чем медицина бессильна, тогда как еще во времена Ивана III неискусных и неудачливых лекарей «немца Оттона» и еврея «Мистр Леона» казнили за неудачное лечение Ивана Молодого.

В XV–XVI вв. русские уже имели некоторое представление о распространении заразных болезней. Во время эпидемий ставили заставы, не допускалось причащение больных, больных изолировали и т. п. При монастырях устраивались больницы и богодельни.

Такие перемены в отношении к медицине были связаны с распространением лечебников, «Тайная Тайных» и некоторых других сочинений по физиологии и медицине, хотя, конечно, зерна истинного знания в этих и других аналогичных сочинениях были перемешаны с суеверием и мистикой.

Слабее были разработаны вопросы физики. Еще считали, что гром происходит от удара одного облака о другое, но уже подметили, что перспектива зависит от нашего «зрака»; отмечали цвета радуги и пытались объяснить переходы одного в другой; знали, что свет распространяется неизмеримо быстрее, чем звук. Но в XIV–XVI вв. в области физики господствовали практика и практические знания.

Еще более практический характер носили знания русских людей в области химии, хотя и в этой области добились немалых успехов. На Руси знали множество рецептов: что и в какой пропорции смешивать, чтобы получить чернила, краски, чернить серебро, наводить золото на железо, как растворять киноварь, что полезно и что вредно при добывании различных химических веществ и при производстве красок, «питий» и т. п.

Все это было лишь в зародыше, но даже в этом своем состоянии русская наука XIV–XVI вв. свидетельствует об огромной творческой силе русского народа.

Значительно расширились представления русских людей об окружающем их мире, и русские люди проникли в самые отдаленные земли Европы и Азии, проложили путь в «страны полунощные».

Продолжались начавшиеся еще во времена Киевской Руси паломничества в Константинополь, на Афон, в «Святую землю».

Плывет по Дону в Царьград в 1389 г. митрополит Пимен, направляется в Царьград, Палестину и на Афон епископ Смоленский Михаил (1389–1405 гг.) и монах Игнатий подробно описывает это «хождение». Едет в Иерусалим иеродиакон Зосима (1420 г.), «гость» Василий (1465–1466 гг.).

Таких «хождений» было немало, и мы уже говорили о многочисленности русских в Царьграде и о русском монастыре на Афоне, о русских купцах в Кафе, Азове, Суроже, о русских посольствах в Крым и Турцию. Но наиболее выдающимся из всех путешествий русских людей того времени было «хождение» тверского купца Афанасия Никитина «за три моря».

В 1466 г. в Москву к Ивану III прибыл посол властителя Шемахи Ширван-шаха Фаррух-Есара Асан-Бек. Славившаяся своим шелками Шемаха заинтересовала «государя всея Руси» и он послал в Шемаху ответное посольство Василия Папина, который должен был вручить Фаррух-Есару подарок великого князя — 90 кречетов, очень высоко ценившихся на Востоке и превосходивших резвостью и силой всех охотничьих ловчих птиц. Поехал с послом и Афанасий Никитин, а с ним вместе несколько московских и тверских купцов. В устье Волги на караван напали астраханские татары и разграбили его. Спаслось только два судна. На одно из них, русское, пересел потерявший все свои товары Афанасий Никитин. Судно Асан-Бека, где находился Никитин, пристало к Дербенту, а другое было выброшено бурей на берег у Тарки и здесь русские купцы были схвачены кайтаками и обобраны. Василий Папин и Асан-Бек заступились за них, купцы были отпущены по приказу Фаррух-Есара и доставлены в Шемаху. Часть из них вернулась на Русь. Афанасию Никитину не с чем было возвращаться; ему грозила тюрьма. И это обстоятельство наряду с жаждой увидеть далекие и богатые восточные страны, товары которых доходили до Руси, заставило его отправиться дальше в путь. Из Дербента Никитин отправился в Баку, где «огнь горит неугасимы», а затем переплыл Каспий и высадился в Мазандеране. Полгода он прожил в маленьком персидском городке Чапакуре, так как двинуться оттуда не мог, не имея средств для путешествия. Затем он перебрался в Сари, потом в Амоль и, наконец, через Рей и Иезд направился в Ормуз («Гурмыз»). Здесь он купил коня, узнав, что они очень ценятся в Индии, и, вступив на борт корабля «по Велице дни в Фомину неделю», «из Гурмыза пошел есми за море Индейское». Полтора месяца шел корабль («таву») к берегам Индии. Приставали к Маскату, Диу и, наконец, пристали к берегу Индии в городе Камбал. Первый русский сошел на берег далекого Индостана. Здесь он пробыл недолго и поплыл дальше, в Чаул. Отсюда, ведя жеребца под уздцы, Афанасий Никитин отправился в глубь Индии. Джунейр, Бидар (в Хайдерабаде), Шейх-аляуд-дин — один за другим проходят перед глазами русского путешественника города индуистской и мусульманской Индии. От своих друзей-индусов Никитин узнал о Цейлоне и Бирме, Индокитае и Китае. Много видел, узнал, запомнил и записал за три года, проведенные в Индии, русский тверской купец Афанасий Никитин.