Владимир Мавродин - Древняя и средневековая Русь

Еще дальше на восток текут Мокша, Унжа, Ветлуга, Пекша, множество рек с окончанием « лей », объясняемых из мордовского « Іаі » — речка.

В области летописных мери и веси мы встречаем названия Нерехта, Сорохта, Андома, Кинешма, Колдома, Шелшедам, Кештома, Шагебан, Ухтома, Пертома, Ликура и др. не славянского происхождения, но они не могут быть объяснены и из современных финно-угорских языков.

Финно-угорская топонимика резко выражена к северу от линии устье Камы — верховья Суры, Оки, Сожа и Днепра. В западной части она сильно перемешана с литовской, на юге — со славянской. Обычно считают, что наименованиями, созвучными с финской речью, являются также Черепеть, Вытебеть, Ирпа, Вага, Титва, Вазуза, Яуза, Вязьма, Страпа, Жарна, Габа, Илманта, Ветма и др. Вся эта топонимика несомненно финского, точнее — протофинского происхождения. [47] Готье Ю. В . Ук. соч. С. 129–131.

Характерно то обстоятельство, что граница наименований финского происхождения, тянущаяся от верховьев Дона к северной части Среднего Приднепровья и вдоль Днепра, далее на северо-запад, в основном совпадает с границей распространения в неолитическую эпоху культуры «ямочно-гребенчатой керамики». [48] Кричевский Е. Ю . Ук. соч. Рис. 1 и 2.

Когда мы говорит о топонимике финского происхождения, о следах протофинской речи древнейшего населения этого края, как она отложилась в «языке земли», мы имеем в виду не современные исторические финские племена и не современную речь восточных финнов. В «языке земли» севера Восточной Европы, да и почти всего центра и востока лесной полосы, отложилась речь древнейшего населения.

Это были праевропейцы, сложный комплекс разнообразных, разноязычных племен, быть может, та самая легендарная, полумифическая «чудь», которую считают аборигенами и русские, и северные, и восточные финны, в известной своей части такие же пришельцы, как и русские, «чудь», скрещенными потомками которой являются позднейшие финские племена севера Восточной Европы, язык которых сохранил древние слои, отложившиеся в топонимике, в названиях, которые не могут быть объяснены из финно-угорских или славянских языков.

Недаром предания русского и финского севера сохраняли воспоминания о «чудских ямах», в которых легко увидеть и узнать жилища неолитических рыбаков и охотников лесов Восточной Европы времен распространения здесь культуры «ямочно-гребенчатой керамики».

В то же самое время обращает на себя внимание наличие на всей огромной территории лесной и лесостепной полосы Восточной Европы колоссального количества названий, которые встречаются во всех ее уголках и не могут быть объяснены ни славянским, ни финно-угорским, ни литовским языками.

Попадаются сложные наименования, состоящие из двух частей, одна из которых русская, финно-угорская или литовская, а другая неизвестного происхождения, но встречающаяся и в других сложных наименованиях или самостоятельно.

Типичными остатками каких-то древних языков является ряд наименований в верховьях Волги, в земле мери и веси, в пограничных литовско-русских областях и других местах. Но что это за языки — мы не знаем. Они очень древние. Семантика их неизвестна, забыта, утрачена. Их можно было бы назвать одинаково и протославянскими, и протолитовскими, и протофинно-угорскими, потому что они созвучны и тем, и другим, и третьим и в то же время отличны от них. Они встречаются повсеместно, и одинаковые названия, не объяснимые из языков Восточной Европы, попадаются в местах, где позднее обитали и славянские, и финно-угорские, и литовские племена. Это свидетельствует о том, что если в топонимике отразилась протофинская, протолитовская и протославянская речь древних аборигенов Восточной Европы, то везде и повсеместно мы вскроем несравненно более древние слои, следы еще более древней речи давно уже трансформировавшихся древнейших обитателей с их еще доиндоевропейской, дофинской речью.

Это население, многоязычное и пестрое, навечно запечатлевшее следы своей архаической речи в названиях рек, озер, болот, уже непонятных их далеким потомкам, речи, имевшей много племенных отличий, но в то же время и ряд общих черт, характерных для огромной территории, мы называем «протоевропейцами», «палеоевразийцами».

И сможем ли мы когда-либо расшифровать остатки их языков, внесших свой вклад в формирование индоевропейских и финно-угорских языков Восточной Европы и связавших чем-то общим языки народов, отделенных друг от друга огромными пространствами, кто знает!