Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Усилив, таким образом, позиции России на Балканах и на Черном море протурецкой политикой, Лобанов-Ростовский смог, как и большая часть российской элиты, задаться вопросом о возможной экспансии на Дальний Восток. Он хотел ускорить строительство Транссибирской магистрали и освоение крестьянами этих земель, ставших внезапно ближе к России благодаря развитию железнодорожной сети. И его поддерживал Витте, один из самых замечательных министров финансов в истории России. За несколько месяцев эти двое заложили фундамент российского присутствия в Азии. Отнимая Маньчжурию у Японии и передавая ее китайцам, они добились от Пекина в 1895 году концессии на железную дорогу, связывающую через эту область Сибирь с Тихим океаном.

Начало царствования Николая II, таким образом, облегчили эти два министра, которые, объединенные общностью взглядов, сумели расширить если не территорию России, то сферу ее влияния, не вызывая волнений, а значит, не ставя мир под угрозу. Новый монарх часто сетовал на свою участь «незадачливого царя». И он был прав, поскольку в 1896 году смерть Лобанова-Ростовского, после полутора лет пребывания на посту министра, лишила его столь надежного и деятельного сотрудника. Впрочем, по свидетельствам современников, на Николая II это не произвело впечатления. Разумеется, его безразличие, на которое тогда обратили внимание, объяснялось определенным легкомыслием молодого монарха. И, возможно, желанием избавиться от опеки министра, пусть и очень компетентного, но оставлявшего мало простора для его инициатив, поскольку Лобанов-Ростовский знал, что Николай II недостаточно подготовлен к своей роли и его не привлекают сложные вопросы управления.

Освободившись от этой стеснявшей его опеки, Николай II нашел Лобанову-Ростовскому преемника, который не только не продолжил его дело, но и разрушил сделанное, ослабив за короткий промежуток времени авторитет, завоеванный к тому времени Россией. Граф Михаил Николаевич Муравьев не обладал таким же решительным характером, как двое его предшественников. Им двигало прежде всего желание угодить монарху, а своих идей по внешней политике России у него было немного. А ведь Николаю II самому недоставало собственных представлений в этой области. Он получил в наследство от отца франко-русский союз и, естественно, желал продолжать его политику. Но, будучи плохо подготовленным к самостоятельному принятию решений и имея в своем распоряжении посредственного министра, он не всегда умел избегать ловушек. Об этом можно судить по началу его царствования, ознаменованному поездкой во Францию.

Эта поездка тщательно организовывалась, и, если почитать русскую и французскую прессу, можно отметить, что обе страны придавали ей большое значение. Впрочем, Николай II не имел особого желания ехать во Францию. Он признался в этом королеве Виктории, у которой гостил перед французским визитом. Пошел он на это лишь по настоянию своих министров и потому что обстоятельства благоприятствовали. «Русская неделя», как назвала его поездку французская пресса, продолжалась в действительности пять дней в конце сентября 1896 года. Дней очень насыщенных, старательно подготовленных, чтобы у высоких гостей сложилось о союзниках впечатление, которое оправдывало бы желание строить на основе данного союза долгосрочную политику. Эта программа напоминала визит Петра Великого, но была несравненно богаче официальными событиями. Она составлялась и обсуждалась французским министром Аното и российским послом в Париже бароном Моренгеймом. Русская пресса отмечала удовлетворение императора, который давал согласие на все, что ему предлагали. Тем не менее впоследствии стало известно, что правители «просили, чтобы их избавили от чересчур длительных и утомительных церемоний, коль скоро они не сочтены полезными»; в русской прессе эта просьба нашла отражение; французские журналисты о ней умолчали.

Даже без чисто формальных церемоний программа принимающей стороны по-прежнему впечатляла. Первый день, день прибытия императорской четы в Шербур, был посвящен флоту, столь важному для обороны обеих стран. Царя и царицу сопровождали туда из Портсмута английские суда, отсалютовавшие на прощание их яхте «Полярная звезда» двадцатью одним пушечным залпом. Французы встретили императорскую яхту сто одним выстрелом, на что «Полярная звезда» ответила, подняв французский флаг. Затем императорская яхта бросила якорь рядом с броненосцем «Маренго», с борта которого Александр III слушал «Марсельезу» во время кронштадтского визита. Так установилась связь между двумя русскими монархами: тем, кто положил начало союзу с Францией, и тем, кто прибыл во Францию закрепить его.