Банеш Хофман - Альберт Эйнштейн. ТВОРЕЦ И БУНТАРЬ.

В 1918 г. кайзер Германии отрекся от престола, и к власти пришло республиканское правительство. В записях Эйнштейна, относящихся к курсу лекций по теории относительности, которые он еженедельно читал в зимний семестр 1918/19 г., не упоминается о содержании лекции 9 ноября. Напротив этой даты у него записано «отменена в связи с революцией». За этой лаконичной фразой стоят бурные события, непосредственным (хотя и не главным) участником которых оказался сам Эйнштейн. Несостоявшаяся лекция пришлась на ту неделю, когда революционно настроенные студенты Берлинского университета объявили ректора лишенным своего поста и держали его под арестом. Эйнштейна попросили вмешаться в это дело, учитывая его симпатии к социализму и авторитет. Вместе со своими друзьями — Борном и психологом Максом Вертгеймером — Эйнштейн отправился к лидерам мятежных студентов. Его спросили, каких взглядов он придерживается. Не принадлежа к тем, кто виляет хвостом, когда дело доходит до принципов, Эйнштейн твердо заявил об опасностях, которые грозят академическим свободам. Его слова пришлись мятежникам не по душе. Тем не менее они отослали Эйнштейна и его друзей к новому президенту Германии. Даже среди революционного хаоса имя Эйнштейна открывало все двери: президент прервал срочные дела для того, чтобы написать краткую записку, и тогда все быстро уладилось.　

Революция значила для Эйнштейна много больше, чем могло бы показаться из его беспристрастной записи. Он приветствовал низвержение прусского милитаризма. И хотя потерпевшая поражение Германия все еще нестерпимо страдала от продолжающейся блокады государств Антанты, у Эйнштейна зародились большие надежды на будущее возрождение Германии. Он чувствовал, что вся сложившаяся ситуация призывала его проявить сочувствие новой немецкой республике. Поэтому, сохраняя столь драгоценное для него швейцарское подданство, Эйнштейн становится гражданином Германии, хотя и не без опасений. И когда Цангер и другие его друзья предприняли попытку добиться его возвращения в Цюрихский университет, а Эренфест, Камерлинг-Оннес и Лоренц соблазняли его Лейденом, Эйнштейн мягко отклонил все эти предложения. Ибо он знал, что превратился отныне в некий символ. В сентябре 1919 г. он писал Эренфесту: «…Я обещал [Планку] не покидать Берлин, пока обстановка здесь не ухудшится настолько, что сам Планк признает мой отъезд естественным и правильным… Было бы неблагодарностью, если бы я (не будучи вынужден, частично из-за материальных выгод) покинул страну, в которой осуществляются мои политические чаяния, покинул людей, которые окружали меня любовью и дружбой и для которых мой отъезд в период начавшегося упадка показался бы вдвойне тяжелым… (я как живые мощи, с которыми носятся, но не знают, что делать…)».　

Однако Эйнштейн все-таки согласился стать внештатным профессором Лейденского университета, где каждый год он должен был читать лекции в течение нескольких недель.　

По просьбе лондонской газеты «Таймс» Эйнштейн в 1919 г. написал статью о теории относительности. Статья была опубликована 28 ноября. В ней, в частности, говорилось:　

«После печального периода, когда разорвалось активное общение между учеными, я охотно воспользовался возможностью выразить мое чувство радости и благодарности английским астрономам и физикам. С великими и гордыми традициями науки в вашей стране полностью согласуется то, что выдающиеся ученые должны были отдать много времени и сил, и ваши научные учреждения не останавливались перед большими затратами, чтобы проверить смысл теории, которая была усовершенствована и опубликована во время войны в стране ваших врагов… Однако не следует думать, что великое творение Ньютона можно реально ниспровергнуть [теорией относительности] или какой-либо другой теорией. Его ясные и всеобъемлющие идеи навсегда сохранят свое уникальное значение как фундамента, на котором построено здание современной физики».　

В конце статьи Эйнштейн добавляет следующее:　

« Замечание . Некоторые утверждения в вашей газете, касающиеся моей жизни и моей личности, обязаны своим происхождением живому воображению журналистов. Вот пример относительности для развлечения читателей. Сейчас в Германии меня называют немецким ученым, а в Англии я представлен как швейцарский еврей. Случись мне стать bête noire, произошло бы обратное: я бы оказался швейцарским евреем для Германии и немецким ученым для Англии».