Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Другие — во главе с митрополитом Петербургским и Ладожским Иоанном (Снычёвым) [431]— наоборот, организовали целое общественное движение внутри РПЦ по канонизации Ивана Грозного как общерусского Святого [432]. Более того, в своей статье, направленной против канонизации, яростный антиканонизатор Е. А. Газов вынужден признавать: "В PR-е своих идеек канонизаторы на голову выше своих противников…", "аргументы против "канонизаторов" просто поражают своей беспомощностью…" [433].

Кто же прав?

Я думаю, что истина, как всегда, где-то посредине, но все же ближе ко второй точке зрения. Ибо в лице Ивана Грозного мы сталкиваемся с тем самым случаем, когда Господь налагает крест не по силам. Когда силы и калибра личности оказывается недостаточно для решения тех гигантских исторических задач, которые падают на ее плечи. Нечто подобное мы уже встречали в лице Тиберия Гракха. Человека, вынужденного в силу исторической необходимости подписаться на тиранию, но по своим личным качествам в тираны никоим образом не годного.

Ведь, если отбросить в сторону разнообразные психологизмы и объективно оценить тиранию Ивана, то она окажется весьма слабой, непозволительно мягкой, непоследовательной, ничуть не решающей тех задач, которые должна была решить настоящая тирания. Как тиран, Иван Грозный оказался откровенно слаб и мягкосердечен.

Да, первый русский царь сумел ликвидировать систему кормлений. Да, он фактически уничтожил вотчинное землевладение, заменив его поместным. Безусловно, это его заслуги как тирана и государственного деятеля. Но ликвидировал ли он живую силу того боярского слоя, который являлся главными выгодоприобретателями от действия этих двух ключевых институтов боярской свободы? Сумел ли он хотя бы ненадолго подорвать могущество ключевых аристократических родов? Отрезал ли он голову боярской фронды?

Увы, этого не произошло.

Вспомним "всемирного паука" Людовика XI. Человек честно выполнил взваленную на него историей работу. Все крупнейшие герцогские роды были им весьма дотошно обезглавлены и затерроризированы до судорог. Даже не дети, но лишь внуки казненных им вельмож вновь осмеливаются начинать играть в политические игры с государством.

А что в Москве?

А в Москве уже в царствование Бориса Годунова мы вновь обнаруживаем у трона все тех же Шуйских, Мстиславских, Воротынских, Голицыных, Куракиных. То есть всех лидеров аристократической партии, с вожделением поглядывающих на шляхетскую вольность в соседней Польше. Всех тех, кто, воспользовавшись трехлетними недородами и вызванным ими голодом, свалили Годунова и начали раскручивать маховик Смуты. Едва не ставший роковым для русского государства.

Иначе говоря, опричный террор, направленный против боярской аристократии, был до безобразия слаб, недостаточен как по масштабам, так и по жестокости. Короче говоря — неадекватен стоящим перед ним задачам. Задача обезглавливания аристократической партии, блестяще выполненная Людовиком XI, была бездарно провалена Иваном IV. Результатом этой мягкости явился осуществленный этой партией государственный переворот, уничтожение Годунова (скорее всего — отравление) и целование креста Лжедмитрию. Что и стало спусковым крючком русской Смуты.

Но можем ли мы ставить в вину Ивану проявленную им преступную мягкость? По здравому размышлению — нет. К сожалению, это был не тот человек, который действительно подходил для осуществления качественной тирании. Вспомним мемуары Филиппа де Коммина! Повествуя о реакции Людовика XI на известие о гибели своего главного врага, автор рассказывает, что Людовик в первый момент просто не знал, что сделать от радости. От радости!!! То есть, нормальный тиран, для которого нет слаще запаха, чем запах трупа своего врага.

А Иван? Это, пожалуй, единственный в мире "тиран", тщательно записывающий имена казненных им врагов в синодик, чтобы заказать по ним заупокойную молитву. Да еще и в церкви покаяться за совершенный грех. Ну, какой из него тиран?!

Ричард Ченселлор, английский купец и, вероятно — как все купцы того времени — по совместительству шпион, так описывает царя Иоанна: "В отношении к подданным он удивительно снисходителен, приветлив; любит разговаривать с ними, часто дает им обеды во дворце и, несмотря на то, умеет быть повелительным: скажет боярину: "Иди!" — и боярин бежит: изъявит досаду вельможе — и вельможа в отчаянье; скрывается, тоскует в уединении, отпускает волосы в знак горести, пока царь не объявит ему прощения. Одним словом, нет народа в Европе более россиян преданного своему государю, коего они равно и страшатся и любят. Непрестанно готовый слушать жалобы и помогать, Иоанн во все входит, все решит, не скучает делами и не веселится ни звериною ловлей, ни музыкою, занимаясь единственно двумя мыслями: как служить Богу и как истреблять врагов России!" [434]