Сигизмунд Миронин - Миф о притеснениях учёных в СССР Сталиным

Всегда около выдающейся науки или ученого кормится паразит. Возьмите астрономия и вы найдете астрологию. Да! Среди новоявленных (после 1948 г.) «сторонников» Лысенко действительно были приспособленцы и просто некомпетентные люди, дискредитировавшие своими неаккуратными работами мичуринскую биологию [280] 280 . Кудрявцев М. 2002. . Прихлебаи Лысенко типа Лепешинской и Презента дискредитировали мичуринцев. Безграмотная восьмидесятилетняя старуха О. Лепешинская заявила, что ею давно открыто образование клеток из бесформенного «живого вещества», что Р. Вирхов — реакционный буржуазный ученый и что «вирховианство» аналогично менделизму-морганизму. Включение в «мичуринскую» биологию маразма Лепешинской про «живое вещество» не прибавляло этой гипотезе уважения со стороны учёных. Зато Лепешинская знала, что самое главное в жизни и в науке — классовая борьба. Исследования Лепешинской действительно выглядят маразмом, но это доказывает только то, что контроль за качеством научной работы еще не стоял высоко, ничего не говоря о правоте мичуринской биологии [281] 281 . Кудрявцев М. 2002. . Помощник и «теоретик», юрист по профессии, «философ» по призванию И. И. Презент в дискуссии с морганистами тоже дискредитировал мичуринцев. Но, как и большинство харизматических лидеров, Лысенко не придавал всему этому большого значения. И зря!

Однако после сессии, поняв дело так, что Сталин будто бы принял сторону Лысенко, бюрократы от науки начали действовать. Действовали он так, как они понимали — на основе сессии были сделаны административные выводы. Как говорят, заставь дурака богу молиться, так он весь лоб расшибет. Однако, министр высшего образования -государственный чиновник, а не учёный, и к деятельности Т. Д. Лысенко этот государственный пост не имеет никакого отношения.

Самое интересное, что после сессии ВАСХНИЛ власти на местах часто поддерживали репрессированных морганистов. В провинции идеологическое давления было значительно ниже, чем в официальных институтах столицы. Например, в Томском госуниверситете до самой смерти работал проф. Иоганзен Б. Г., последовательный сторонник Лысенко, не скрывавший своей позиции и немалое время заведовавший кафедрой на биолого-почвенном факультете.

Так, проф. Н. П. Дубинин, выдающийся советский генетик, в последующем академик, с 1948 по 1960 года работал орнитологом на Урале. А Сахаров пишет, как приходил в этот период на квартиру к Дубинину, на которой тот благополучно продолжал разводить мух (знать, немаленькая была, квартира-то). Видимо, даже в то время бюрократы на местах не всегда следовали приказам из центра, понимая, что ученых надо беречь.

Как выразился М. Кудрявцев [282] 282 . Кудрявцев М. 2002. , одно из направлений генетики -морганизм — "негласно приговорили к «домашнему аресту» — к запрету широкой пропаганды ошибочных постулатов морганизма и неверного толкования его результатов". Правильно ли это? Нет, не правильно. Нельзя административно запрещать научные гипотезы. Есть ли здесь вина Сталина или Лысенко? Нет. Так сложились обстоятельства. Правильно ли было сделано, что морганистов лишили монополии на административную власть в науке. Частично правильно, но как обычно, "хотели как лучше, а получилось как всегда". Начались административные гонения, что было в принципе не верно. "Многочисленные намеки прекратить пропаганду и прекратить удушение противоположного (мичуринского) направления -«последние китайские предупреждения» — делались Советской властью в адрес морганистов с начала 30-х" [283] 283 . Кудрявцев М. 2002. . Но административное давление продолжалось. Кстати, никто морганистов не гнал они легко бы нашли работу, если бы сменили тематику и стали бы заниматься селекцией или другой прикладной наукой.

Однако, в целом, репрессий в связи с этой дискуссией, сколько мне известно, тоже не было, в худшем случае, было понижение в должности [284] 284 . http://nasha-genetika.com/5.php . Как справедливо заметил Шафаревич [285] 285 . Шафаревич И. Р. С. 242. , так называемые репрессии, в послевоенные годы для ученых евреев носили очень странный, не характерный для органов безопасности характер: "из завкафедрой университета — в заведующие сектором института АН или другого института. Перевод на работу в провинцию не носил характер грубой ссылки, преддверия ареста. Соответствующее лицо вызывалось в Министерство, где ему предлагалось отправиться в какой-нибудь далекий город, вроде Владивостока. Но дальше начиналось нечто в других случаях невозможное: это лицо отказывалось, выдвигало условия, и после долгих переговоров соглашалось перейти на работу куда-нибудь недалеко, например, в Серпухов или Коломну, куда можно ездить из Москвы. … на новой работе к ним относились без всякой подозрительности".