Андреас Зегер - «Гестапо-Мюллер». Карьера кабинетного преступника

Мировоззрение Панцингера, его явный антикоммунистический настрой — типичный образ мышления полицейских служащих 20–30 годов. Даже после войны он не отрекся от национал-социализма, и поэтому не удивительно, что он не касается темы преступлений Мюллера. «Особенностью его характера было поразительное чувство ответственности, не позволявшее ему избегать опасности, особенно в этой войне против большевизма, что и доказало его поведение в последние дни рейха. […] Несмотря на требуемое начальством беспрекословное повиновение, он, используя убедительные аргументы, смог многое предотвратить, о чем общественность так никогда и не узнала. При этом у него хватило мужества сказать своему начальству слова, основанные на принципах человечности и справедливости. Если он не мог добиться приема у руководства, то это не его вина, поскольку его должность в то время была слишком незначительной, и большое внимание уделялось строгому выполнению приказа» [86] Высказывание Фридриха Панцингера; Центральный отдел главного управления юстиции в Людвигсбурге, обозначение документов 415 AR 422/60. . Если не принимать во внимание попытку Панцингера оправдать Мюллера, то поражает в его рассказе несоответствие между незначительными полномочиями Мюллера и действительным положением шефа гестапо в иерархии РСХА. Гесс писал в своих мемуарах: «У Мюллера была власть прекратить или приостановить выполнение той или иной акции, в необходимости этого он мог убедить даже рейхсфюрера СС. Он не делал этого, хотя точно знал о последствиях» [87] Aufzeichnungen von Rudolf Höß über Heinrich Müller; IfZ München F13/ 6 Blatt 341. .

Во время так называемого происшествия в Венло сотрудниками СД был похищен английский агент — капитан С. Пейн Бест, который в заключении общался с шефом гестапо: «Мюллер был худым, хорошо выглядевшим невысоким мужчиной, подражавшем Гитлеру в том, что носил серую форменную куртку, черные галифе и высокие сапоги. Сразу после того, как он входил в комнату, он начинал на меня кричать, и когда он подходил ближе, высота и диапазон его голоса возрастали. Он всегда рассчитывал так, что когда он подступал ко мне вплотную, его голос даже срывался. «Вы в руках гестапо. Не думайте, что мы уделяем вам мало внимания. Фюрер уже доказал всему миру, что он непобедим, и скоро он освободит английский народ от таких, как вы, евреев и плутократов.

Сейчас война, и Германия борется за свое существование. Вы находитесь в большой опасности, и если вы хотите встретить наступающий день, то должны о себе позаботиться». Потом он сел на стул напротив меня и придвинул его как можно ближе ко мне, с явным намерением применить ко мне психологический прием. У него был очень своеобразный взгляд, который он быстро переводил с одного предмета на другой; это был один из способов запугать собеседника. […] По моему мнению, Мюллер был порядочным человеком» [88] Crankshaw, S. 122 f. . Мюллер осознавал свою власть, однако должен был признать, что все попытки запугать капитана Беста с целью признать свою вину ни к чему не привели. Гестапо хотело любой ценой предотвратить международный заговор против Гитлера.

Ганс Бернд Гизевиус, друг начальника криминальной полиции рейха Артура Небе, также описывает Мюллера в своих воспоминаниях. Гейдрих в 1933 г. при принятии дел в баварской политической полиции нашел Мюллера грубым, бесчеловечным и не поддающимся однозначной характеристике шефом гестапо. Этот раболепствующий, мелкий служащий выполнял свои обязанности, добросовестно преследуя непокорных нацистов. Никто не мог понять, почему новый мстительный шеф благосклонно относился к такому несамостоятельному, только исполняющему приказы, служащему. Неужели Мюллер уже давно оправдал надежды верхушки СД? Или это было снова злорадное удовольствие Гейдриха, которым он наслаждался, видя страх своих подчиненных? […] Как бы то ни было, он дал возможность 35-летнему, наделенному большими полномочиями, функционеру в течение короткого времени стать могущественным шефом гестапо. Мюллеру не надо было повторять, что в данном случае речь идет о работе, требующей хорошей выучки и умения работать с уголовными делами. Эта область оставалась для него чуждой, хотя он довольно часто принимал участие в допросах, приводя запуганных его страшными криками и диким вращением глаз жертв в состояние безысходного отчаяния. С искаженным от ярости лицом он возмущался своим соперником Небе, который, как специалист, не мог не доложить о своих возражениях против пыток, используемых гестапо на допросах. […] Грубость его поведения, недостаток его сообразительности, прежде всего, его панический страх своей неловкостью вызвать одну из вспышек гнева Гейдриха, давали возможность предугадать его действия» [89] Hanz Bernd Gisevius, Wo ist Nebe? Erinnerungen an Hitlers Reichskriminaldirektor, Zürich 1966, S. 24 f. .