Сергей Карпюк - Лекции по истории Древней Греции

Вот что Исократ писал в знаменитом «Панегирике»: «Ни мира соблюсти прочного невозможно, если мы не будем общими силами вести войну с варварами, ни согласия добиться среди греков, прежде чем мы не научимся извлекать пользу из одинаковых источников. Если же мы достигнем этого и уничтожим нужду в жизненных благах, которая заставляет забывать дружбу и родство может свести к вражде, и, кроме того, всех людей увлекает к войне и смутам, между нами несомненно водворится согласие, и мы возымеем друг к другу действительное расположение. Ради этого следует больше всего стараться перенести как можно скорее здешнюю войну на тот материк (т. е. в Азию. — С. К.), так как только ту пользу сможем мы извлечь из междоусобной борьбы, если решим добытым из нее опытом воспользоваться против варваров».

Однако не все разделяли подобные настроения. Демосфен возглавил антимакедонскую партию в Афинах, и в своих эмоциональных речах призывал сограждан дать отпор Филиппу, помочь Византию и другим греческим городам, которые пытался захватить македонский царь. Решающая битва произошла в 338 г. до н. э. недалеко от городу Херонея в Беотии. Филиппу (один из флангов македонского войска возглавлял его сын Александр) удалось разбить объединенное войско афинян и фиванцев. На месте этой битвы до сих пор возвышается каменный лев — памятник погибшим греческим воинам, напоминавший грекам об их утраченной независимости.

Впрочем, Филипп был мягок с побежденными. Ему нужны были союзники в готовившемся походе на Восток, нужно было идеологическое обоснование приближающегося завоевания Персидской державы. В 337 г. до н. э. в Коринфе был созван съезд представителен всех греческих полисов (подобно тому, как почти полтора века назад, в 481 г. до н. э., в Коринфе обсуждалась стратегия отпора вторжению Ксеркса в Элладу). На этот раз отсутствовали спартанцы, отрицательно относившиеся к македонскому владычеству. Был образован Коринфский союз во главе с македонским царем, который объявил войну Персии — предлогом была месть за поругание персами греческих святынь во время их нашествия на Элладу.

Подготовка к военным действиям началась в следующем, 336 г. до н.э., но ее прервала смерть Филиппа, павшего жертвой дворцового заговора. Битва при Херонее и Коринфский конгресс воспринимались греками как рубеж, как предел независимого существования Греции. Конечно, эта позиция, если так можно выразиться, «афиноцентристская» — ведь большинство дошедших до нас исторических сочинений либо повествует об истории Афин, либо написано афинянами, либо соединяет в себе и то и другое одновременно. Политическая история Афин и Балканской Греции в IV в. до н. э. вообще не оказывала большого влияния на жизнь греков в Сицилии или в Северном Причерноморье. Сиракузы пережили за это время тиранию Дионисия (405 — 367 гг. до н. э.), который сумел остановить наступление карфагенян и создать обширную державу в Великой Греции. В Северном Причерноморье выделялась своими размерами и благосостоянием Боспорское царство со столицей в Пантикапее — греко-варварское образование, успешно использовавшее свое положение посредника между греческим и варварским миром. Боспор стал важнейшим поставщиком зерна в Афины и в некоторые другие греческие полисы.

Но традиция заканчивать историю классической Греции 338 или 337 г. до н. э. имеет все же глубокий смысл. Важнейшей характеристикой полиса является автономия — независимость, и, утратив независимость (хотя формально и оставаясь свободными), полисы Балканской Греции вступили в другую эпоху. Греция перестала быть ведущей силой в Восточном Средиземноморье и зачастую воспринималась лишь как придаток или разменная монета в «большой политике» новых эллинистических царств, воспринявших греческую культуру.

Невозможно представить эпоху только по политической истории. В греческом обществе в IV в. до н. э. происходят значительные социальные перемены, и именно в этот период греческая философия, литература и искусство достигают небывалых высот.

Происходит трансформация полиса, он переходит из «героического» в «обыденное» состояние. Деяния героев греко-персидских войн казались далеким прошлым, стремление возродить былую мощь Афин — пустыми мечтаниями. Но на удивление устойчивой, несмотря на военные поражения, оказывается афинская демократия. Секрет ее устойчивости — в прочности социальных связей между гражданами, членами одного дема, заседавшими в одном Совете, вместе выносившими приговоры в суде. Это была, если можно так выразиться, демократия обывателей — обывателей, которые осудили на смерть Сократа, обывателей, которые высмеивали философов и ученых, обывателей, которые под влиянием эмоций или под воздействием ловких политиков-демагогов зачастую принимали в народном собрании неправильные (и неправедные!) решения. Но отнюдь не парадоксом является то, что все знаменитые критики демократии вообще и афинской в частности жили именно в Афинах, и когда один из них, философ Платон, для претворения в жизнь своих идеальных и вполне аристократических законов отправился на Сицилию к тирану Дионисию, то едва не был продан в рабство; с большим трудом друзьям удалось привезти его обратно в Афины.