Михаил Гордин - Пушкинский век

Зрительный зал Большого театра. Гравюра С. Галактионова по рисунку П. Свиньина. 1810-е гг.

Сцену освещало множество масляных плошек, расставленных вдоль рампы. Зрительный зал во время спектакля освещался большой люстрой. Ее зажигали на чердаке и затем через люк в потолке на тросе спускали в зал.

Сцена Большого театра была огромной — на ней одновременно могло поместиться несколько сотен человек. Чрезвычайно сложными и весьма совершенными были театральные машины, игравшие важную роль в некоторых оперных и балетных представлениях. В волшебных операх — таких, как «Русалка» или «Илья-богатырь», с помощью машин демонстрировали полеты драконов, полеты героев на облаке, раскалывающиеся горы, внезапно низвергающиеся с гор водопады, фейерверки, молнии и тому подобное. «В первый раз в жизни удалось мне видеть такой диковинный богатый спектакль, — пишет об опере „Князь-невидимка“ С. П. Жихарев, литератор и член „Арзамаса“. — …Декорации большей частью кисти Корсини и Гонзаго. Это — настоящие чародеи; машинист не отстал от них и удивляет своим искусством: то видите вы слона, который ходит по сцене, как живой, поворачивает глазами и действует хоботом, то Личарда-Воробьев, не двигаясь с места, двенадцать раз кряду превращается в разные виды; то у Цымбалды вырастает сажень в десять рука, и все это делается так быстро и натурально, что не успеешь глазом мигнуть, как превращение и совершилось».

На сцене Большого театра выступали русские и французские актеры. Они же попеременно играли и на сцене деревянного Малого театра, который находился на Невском проспекте возле Аничкова дворца. Театр был перестроенным дворцовым павильоном. По имени театрального чиновника, руководившего перестройкой, его иногда именовали театром Казасси. Здесь все выглядело куда скромнее, чем в Большом театре, но зал был удобен — в нем отовсюду было хорошо видно и слышно. Посещала Малый театр, в основном, светская публика. Богатые люди, абонировавшие ложи, сами заботились об их убранстве, поэтому интерьер театра Казасси отличался некоторой пестротой.

Петербургский Большой театр. Литография К. Беггрова. 1820-е гг. Фрагмент.

Немецкая труппа до конца 1810-х годов играла в театральной зале дома Кушелева на Дворцовой площади (позднее на месте этого и соседних домов построили здание Главного штаба). Театр этот именовался Немецким, или Новым. Вопреки своему названию, он имел вид довольно запущенный — позолота потемнела, драпировки поистерлись, люстра горела тускло, на сцене стояли выцветшие декорации. Как сообщает изданный в 1820 году «Новейший путеводитель по Санкт-Петербургу», спектакли в Немецком театре шли всякий день, кроме вторника и пятницы, «поелику купечествующий немец в эти дни по вечерам занимается приготовлением писем на почту». Рассказывали, что трудолюбивые немки во время представления, чтобы не терять времени даром, вязали на спицах. В самых трогательных местах прерывали работу, утирали слезы, а затем снова принимались за спицы. Фельетонист «Северной пчелы» сетовал на немецких дам за их обыкновение посещать партер (русские дамы ездили в ложи). «Соседство дамы бывает почти всегда приятно, — писал он, — но горе тому, кто сидит в ряду позади кресел, занятых дамами. Огромные шляпы, как павлиньи хвосты, закрывают от него сцену. Один мой приятель предложил брать с дам полуторную цену за вход в кресла — и дельно!»

Когда был закрыт пострадавший от пожара Большой театр, в Немецком театре часто играли русские актеры. В 1817 году его, видимо, посещал Пушкин.

В 1820–1830-е годы немецкая труппа давала представления на сценах всех столичных театров.

Петербургский Малый театр. Гравюра по рисунку К. Сабата. 1810-е гг.

Первого января 1825 года был открыт построенный по проекту архитектора Е. А. Шустова новый деревянный театр у Чернышева моста. Он был невелик, но красив и удобен как для актеров, так и для публики, которая посещала его весьма охотно. Однако, просуществовав лишь два месяца, он сгорел.

Русская и французская труппы постоянно выступали и на сцене придворного Эрмитажного театра. Его построил в 1783–1787 годах Джакомо Кваренги. Сам архитектор писал о своем творении: «Этот театр был построен для частного, домашнего обихода ее императорского величества и высочайшего двора. Он достаточно просторен для того, чтобы в нем можно было давать самые великолепные спектакли, и при этом он нисколько не уступает наиболее известным театрам. Все места здесь одинаково почетны, и каждый может сидеть там, где ему заблагорассудится. На полукруглой форме амфитеатра я остановился по двум причинам. Во-первых, она наиболее удобна в зрительском отношении, а во-вторых, каждый из зрителей со своего места может видеть всех окружающих, что при полной зале дает приятное зрелище».