Юрий Богданов - Министр сталинских строек [10 лет во главе МВД]

При выполнении этого специального задания «по ликвидации фашистских парашютистов-разведчиков на территории Архангельской области» отличилась «смелостью, инициативой и настойчивостью» группа бойцов и командиров военизированной охраны Каргопольского и Северо-Двинского лагерей НКВД. Приказом заместителя народного комиссара внутренних дел Союза ССР комиссара госбезопасности III ранга Круглова С.Н. № 852 от 24 декабря 1942 года «за проявленное мужество и высокое осознание долга по охране государственной безопасности» начальнику маневренной группы Родионову В.А., командирам отделений Титову И.Г. и Кананихину С.Н., проводникам Цибину И.Н. и Радченко В.В. была объявлена благодарность и вручены именные часы с надписью «За отличное выполнение заданий — от НКВД». Начальник управления НКВД по Архангельской области майор гб Мальков П.М. получил правительственную награду [54].

По имевшимся в НКВД СССР данным, фашистская разведка засылала свою диверсионно-шпионскую агентуру даже в глубокий тыл Союза с задачей разрушения важнейших железнодорожных, промышленных и иных объектов. Действительно, летом 1942 года моему отцу Богданову Н.К., являвшемуся тогда заместителем наркома внутренних дел Казахской ССР, пришлось участвовать в ликвидации парашютного десанта, выброшенного немцами в Гурьевской области. Задача диверсионной группы, насчитывавшей полтора десятка человек, состояла в выведении из строя строившегося нефтепровода от острова Печной на Каспии до города Орша, по которому должна была перекачиваться бакинская нефть, перевозившаяся по морю танкерами. Органы НКВД республики операцию по ликвидации диверсионной группы провели успешно [1].

В целях предупреждения подобных событий НКВД СССР издал директиву по вопросу активизации агентурно-оперативной работы по предотвращению диверсий на железнодорожном транспорте. Этот документ 8 сентября 1942 года подписал заместитель наркома внутренних дел Круглов С.Н. Наркоматам внутренних дел республик и управлениям внутренних дел краев и областей предписывалось провести дополнительные вербовки населения, проживавшего в пятикилометровой зоне вдоль железных дорог, особенно на участках, «наиболее уязвимых по диверсии» (в районах мостов, водокачек, больших уклонов, насыпей), с тем чтобы созданная агентурная сеть имела возможность немедленно проинформировать компетентные органы о подозрительных лицах, появившихся в данной местности. Одновременно следовало «максимально усилить общий режим охраны железных дрог», установить «более жесткий контроль за бдительным несением караульной службы» подразделениями железнодорожных войск НКВД, военизированной и сторожевой охраны Наркомата путей сообщения, обеспечить «негласное наблюдение» за рабочими бригадами, производившими ремонт сооружений и железнодорожного полотна. В аналогичной по содержанию директиве, подписанной Кругловым С.Н. в тот же день, конкретизировались задачи управлениям — транспортному, контрразведывательному и войск НКВД СССР по охране железных дорог — «об усилении борьбы с вражеской деятельностью диверсантов противника в прифронтовой зоне» [54].

В Наркомат внутренних дел постоянно стекался огромный поток информации о положении дел на фронтах, в прифронтовой полосе, о действии партизанских отрядов в тылу врага, о жизни в освобожденных районах и о работе и трудностях в нашей стране, всеми силами сопротивлявшейся нашествию фашистских полчищ. Вот, например, какое спецсообщение Управления НКВД по Калининской области от 1 октября 1942 года прочитал заместитель наркома Круглов С.Н. о зверствах, творившихся немецкими варварами, в его родном Ржевском районе:

«После занятия немецко-фашистскими войсками территории Ржевского района военные власти через деревенских старост провели списочный учет всего населения». Каждому взрослому жителю деревни выдавалось удостоверение личности на немецком и русском языках. Жителям запретили свободное передвижение по району. При удалении от своего населенного пункта на расстояние свыше 300 метров виновные расстреливались без предупреждения. За малейшее нарушение установленного режима местное население подвергалось наказаниям и пыткам. Так, в деревне Пантюково была задержана женщина без пропуска и за это избита до потери сознания. В деревне Исаково расстрелян как партизан учитель Курочкин И.Н., хотя никакой связи с народными мстителями он не имел. В деревне Клешнево колхозник Зайцев повешен за подозрение в краже. Там же расстрелян колхозник Михайлов Г.Т. за то, что ходил по деревне в красноармейской шинели. В деревне Немцево все взрослое население сгонялось на ночь в один дом и там находилось под охраной немецких часовых. Из этой же деревни ушли на сторону Красной Армии четыре колхозника. Их родственников, детей и взрослых, арестовали, заключили в сарай и через сутки расстреляли, а сарай вместе с трупами сожгли. Население подвергалось поголовному ограблению. При занятии населенного пункта офицеры и солдаты производили обыск во всех домах, брали все, что попадалось под руку, заявляя при этом: «Мы вас завоевали, и теперь все ваше имущество принадлежит нам». За малейшее сопротивление угрожали расстрелом. При активной помощи деревенских старост у колхозников были полностью изъяты хлеб, картофель и скот. Беззастенчиво ограбленные немецкой армией колхозники голодали, в результате чего многие умерли. Несмотря на это, все население в возрасте от 12 до 60 лет привлекалось немецкими властями в принудительном порядке для ремонта дорог, сооружения огневых точек, блиндажей, окопов, ходов сообщения. За отказ или недоброкачественное выполнение работ колхозники подвергались истязаниям. В деревне Мануйлово две девушки и мужчина (фамилии не установлены) отказались выполнять работы, за что девушек расстреляли, а мужчину повесили. К месту казни были согнаны все жители деревни.