Михаил Попов - ЛЕКЦИИ ПО ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ

Когда мы от сущности поднимаемся к поверхности, к бытию, получается явление, а если мы углубляемся в явление, что мы пытаемся найти? Вот явление, оно пульсирует, оно живое, а спокойное в явлении есть что-то? Во всем этом изменении, в бесконечных многообразиях что-то есть спокойное, устойчивое, повторяющееся, что бы можно было тем не менее зафиксировать в том, что совершенно не зафиксировано, а все меняется, все изменяется, все течет. Как называется спокойное в явлении? Спокойное в явлении называется законом. Закон явления. Например, закон стоимости как мы понимаем? Есть поверхностный закон спроса и предложения: чем больше цена, тем ниже спрос, чем ниже цена, тем выше спрос. Цены практически никогда не стоят на уровне стоимости, они все время колеблются вверх и вниз, но есть какой-то центр колебаний? Вот этот центр Маркс и нашел. Для капитализма свободной конкуренции это величина стоимости, которая определяется общественно необходимыми затратами труда на производство товара, а для капитализма уже более развитого, который исследуется в третьем томе «Капитала» вы можете прочитать, что центром колебания цен в силу разности органического строения капитала в разных отраслях, для того, чтобы обеспечить братство капиталистов, чтобы им было не важно, куда вкладывать капитал, чтобы везде была одинаковая прибыль на вложенный капитал, формой реализация вот этого принципа равенства прибыли на вложенный капитал является установление цен на уровне цен производства, которые исчисляются как издержки производства плюс средняя прибыль. Цены производства — вот центр колебания цен. Вот что выступает в виде рыночной стоимости. То есть в одном случае — ниже стоимости, в другом случае — выше стоимость, но на уровне цен производства, равных издержкам производства плюс средняя прибыль.

Это был пример экономический. Ну, а если мы будем говорить о разных странах и государствах, то если это страны и государства буржуазные, то государство, как правило, имеет парламентскую систему, политические партии и всем объясняет, что здесь меньшинство подчиняется большинству, хотя на самом деле в парламентах в основном заседают представители правящего меньшинства. Вот это уже спокойное в явлении. Есть где-нибудь такое буржуазное государство, чтобы там в парламенте сидели по преимуществу рабочие и крестьяне?

Так мы пришли к понятию закона. И вот, если вы откроете в «Науке логики» соответствующий раздел Учения о сущности, вы обнаружите там, что за главой о явлении и законе, в которой говорится о том, что надо познавать не только беспокойный мир явлений, но и спокойный мир законов, идет рассмотрение категории действительного. Действительное — самая, можно сказать, нераспространенная категория. А ведь не только про билеты можно сказать, что ваш билет действительный или не действительный. Вообще в научных исследованиях обычно анализируют. Это что значит — анализировать? Разлагать. А почему вы не синтезируете? Только разлагаете, а надо синтезировать еще. То есть надо разбираться в нашем существовании, выяснять, что существует и соответствует сущности или прогрессу, а что существует и противоречит прогрессу, является выражением реакции, является выражением регресса. То есть на поверхности исторических явлений есть разные факты и действия, и не все, которые есть и существуют, должны быть признаны действительными. Вот то, что действительно, то разумно. А если вы видите что-то, на первый взгляд, неразумное, возможно, оно не действительное, но надо еще в этом разобраться. Как разобраться, что в историческом бытии действительно, что не действительно? Надо исследовать это, прежде всего с точки зрения разума. А в чем состоит этот разум? А в том, что он включает в себя логически исправленную, освобожденную от зигзагов историю развития человечества. На основании этой истории можно сделать вывод, что соответствует прогрессу, что соответствует регрессу, поэтому то, что разумно, то действительно, а то, что не разумно, то не действительно. Речь не идет о том, что мне кажется, ибо это лишь кажимость, не о том, что мне видится, ибо это лишь видимость, и не о том, что нам представляется, ибо это лишь представление, а о том, что разумно. А «разумно» вовсе не значит, что это просто мнение. Гегель не случайно настаивает на том, что мы не должны знание опускать до мнения, а должны мнение возвысить до знания и тем самым избавиться от субъективизма. Свободным надо быть не только от других, чужих мнений, посторонних, но и от своего мнения, если оно не основано на знании. Только тогда я возвышаюсь над мнениями, если прихожу к знаниям, потому что знание — это соответствие понятия объекту. В этом плане вопрос о том, кто это знание открыл, кто эту истину добыл, — это уже другой вопрос. Важно знать, это истина или не истина. Поэтому можно сказать: что разумно, — то действительно. Так мы разыскиваем с помощью разума в бытии то, что является действительным и отличаем от того, что не является действительным.