Михаил Попов - ЛЕКЦИИ ПО ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ

Поэтому, в частности, Гегель и говорит, что одно и то же нравственное изречение имеет разную смысловую глубину в устах ребенка и в устах зрелого человека, подвергавшегося в жизни различным испытаниям и противостоявшего им.

Качество, которое есть в себе в простом нечто и находится в единстве с другим моментом этого нечто, с в нем бытием — вот что такое определение. К определению нечто принадлежит не такое качество, которое сразу исчезает, как только что-то меняется, а то, которое сохраняет себя во всех изменениях и противодействует этим изменениям.

Ну вот, мы с вами знаем, что такое определение, это большая редкость. Я думаю, что помимо «Науки логики» Гегеля вы вряд ли увидите в каких-то книгах определение определения, не говоря уже о различении определенности и определения.

Давайте поставим вопрос о том, что есть определение человека. Гегель определял человека как мыслящий разум. И отмечал, что определенностью человека, которой он отличается от всех других животных, является наличие мочки на ушах, ибо больше нет таких животных, у которых есть мочка на ушах. Ну, а если кто-либо в аварии потеряет ушные раковины, что он перестанет быть человеком? Значит, наличие мочки на ушах не есть то качество человека, которое сохраняется в изменениях. Поэтому оно не годится как определение. Поэтому можно сказать, что человек — это животное, у которого есть мочки на ушах, серьги можно носить, но это не определение человека. А вот то определение человека, которое в развитие гегелевского определения дал Энгельс: человек — это животное общественное, трудящееся, говорящее и разумное . Но надо, чтобы к этому определению был исторический подход. Люди появились из человекообразных стадных обезьян через труд, труд требовал сигналов, т. е. требовал речи, и далее мышления, которое проявляется только в языке, так мы приходим к тому, что человек есть постигающий в понятиях.

К определению человека, как и ко всяким определениям надо подходить с большим вниманием, потому что это очень серьезные вещи в науке. Если мы не знаем определений, о чем мы дальше можем говорить? Насчет войны мы выяснили. Что такое война? Это вооруженная борьба классов, наций и государств: если вооруженная борьба классов — то это гражданская война, если наций — национальная война, если государств — обычная война между государствами.

Мы теперь знаем, что такое определение. А определенность, которая есть лишь бытие-для-иного, называется характером или свойством, в разных изданиях «Науки логики» — разный перевод. Слово характер дано в собрании сочинений Гегеля, изданном в тридцатых годах прошлого века большим тиражом и имеющемся во всех крупных библиотеках. В вышедшем в 1937 году пятом томе этого собрания — «Объективная логика», в «Учении о бытии» определенность, которая есть лишь бытие-для-иного, переводится как характер. А во всех сравнительно недавних изданиях переводится как свойство.

Определение и характер находятся в единстве друг с другом, поскольку составляют одну и ту же определенность и, следовательно, через характер (или через свойство) определение проявляет себя во вне, а с другой стороны, через характер можно проникнуть в определение и изменить его.

Мы на своем историческом опыте убедились, что реформирование, которое вроде бы не затрагивает существа, может служить формой контрреволюции. Поэтому, хоть я и говорил, что определение — устойчивое, прочное, но оно такое устойчивое и прочное, которое все же может быть подвергнуто отрицанию через характер или свойство. То есть такого прочного, которое ничем никак нельзя изменить, — к сожалению, такого нет. Хоть и были твердокаменные большевики, которых называли ленинской гвардией, но если начнем эту гвардию смотреть, то увидим Троцкого, Зиновьева, Каменева. Какая это гвардия? Или Дзержинского возьмем, это действительно гвардия, но Дзержинский на VII съезде партии выступал против Ленина, когда стоял вопрос о Брестском мире. Всяко бывает. Это не делает из Дзержинского менее выдающегося революционера, он действительно крупный деятель, но, к сожалению, нельзя его нарисовать без недостатков. Ну, а Маркс, ведь он сначала был идеалистом, а потом стал материалистом и основоположником исторического материализма. Вы можете взять 6-й том Полного собрания сочинений Ленина и обнаружить там, что когда Ленин был членом комиссии по разработке Программы партии, принятой на II съезде РСДРП, он проявлял некоторые колебания по вопросу о диктатуре пролетариата. Председателем комиссии был товарищ Плеханов. И вот Плеханов подготовил текст, в котором было написано, что государство должно быть государством диктатуры пролетариата. Он большой марксист был, грамотный. Ленин пишет замечания на первый проект Программы: зачем нам, дескать, диктатура пролетариата? Хватит нам и руководящей роли рабочего класса. Плеханов был большой ученый, он взял и выкинул эту диктатуру из проекта, поставив руководящую роль. Смотрим замечания Ленина на второй проект Программы Плеханова. У Плеханова уже стоит там руководящая роль рабочего класса. А Ленин почитал к этому времени Критику Готской программы К. Маркса, Критику Эрфуртской программы Ф. Энгельса и пишет: помнится, здесь стояло положение о диктатуре пролетариата, которое Маркс и Энгельс сугубо подчеркивают, надо вернуть. Плеханов был большой ученый и обратно диктатуру пролетариата поставил. И большевики стали первой рабочей партией, у которой в Программе стоял тезис о диктатуре пролетариата. Выбросил этот тезис из Программы на ХХII съезде КПСС величавший себя верным ленинцем ревизионист и ренегат Хрущев. Зачем это нам, дескать, диктатура пролетариата? А как Ленин определял ее в книге «Детская болезнь левизны в коммунизме»? Он писал, что диктатура пролетариата — это упорная борьба, кровавая и бескровная, военная и хозяйственная, насильственная и мирная, педагогическая и администраторская против сил и традиций старого общества.