Файзулла Ходжаев - К истории революции в Бухаре и национального размежевания Средней Азии [2 издание]

Это сообщало уверенность в успехе; все же вышеотмеченные исключительной важности неблагоприятные моменты не были учтены полностью и своевременно.

Чтобы не подавать повода к недоразумениям, я должен здесь прямо сказать о себе, что я, как один из ответственных работников организации, не менее, даже, может быть, более других ответствен за все происшедшее, за все ошибки, допущенные в колесовских событиях ЦК; я не менее других был увлечен нашими скромными, как теперь вижу, достижениями и также надеялся на успех вооруженного выступления. Это является безусловной тактической ошибкой ЦК. Итак, вооруженное выступление было решено. /137/

Местные организации младобухарцев, особенно организации Старой Бухары, приняли это решение с энтузиазмом и стали энергично готовиться к выступлению.

Но по мере приближения срока и все новых отсрочек выдачи оружия, которого ЦК не имел, настроение явно падало.

Колесов, занятый борьбой с кокандскими автономистами, медлил с выполнением взятых им на себя обязательств. Наименее устойчивые члены младобухарской партии, даже разделявшие тактику ЦК, охладевали к борьбе и впадали в уныние. Особенно ярко это обнаружилось накануне предполагаемого выступления, когда ЦК решил официально переименовать партию в младобухарскую.

Накануне столь важных событий невозможно было дольше сохранять неопределенную, нечеткую позицию. /137/ Необходимо было, во всяком случае, поставить все местные организации партии и сочувствующих в известность о целях и задачах партии.

Так вот, это-то решение о переименовании, принятое единогласно всем ЦК, даже лидерами его правого крыла: Абду Бахил Бурхановым и Фазмитдин Максумом, было встречено холодно. Организация устала от ожидания. Единогласному принятию решения о переименовании организации в младобухарскую весьма помогло то обстоятельство, что о конкретной программе, принимая решение о переименовании, - умолчали, - и спорить поэтому фактически было не о чем.

Тем не менее, многие из старых джадидов остались в стороне от событий.

В феврале месяце 1918 г. произошли в Туркестане события, сделавшие задачу борьбы с эмиром для революции первоочередной и насущно необходимой задачей.

Непосредственный враг советского Ташкента - кокандское автономное правительство - было ликвидировано.

Силы эмира, напротив, росли и становились опасными для Советского правительства Туркестана.

Эмирская Бухара стала прибежищем всех контрреволюционных сил: многочисленные белогвардейские офицеры, старорежимные чиновники, бежавшие капиталисты находили у эмира весьма радушный прием.

Число недоразумений эмира с Советским правительством Туркестана росло.

Проходившие через Бухару с кавказского фронта демобилизованные казачьи части начали усиленно снабжать Бухару оружием; помимо этого, эмир закупал оружие где только возможно было. Ему удалось установить связь с русскими контрреволюционерами и при помощи русских офицеров наладить довольно многочисленную по тому времени армию в несколько тысяч человек.

Если к этому прибавить относительную финансовую силу эмирского правительства и его весьма значительные хлебные ресурсы и ту вызывающую позицию, которую он занял по отношению к Советскому Туркестану, то станет понятным, почему обеспокоилось Советское правительство Туркестана, и Колесов не меньше /138/ младобухарцев стал торопиться поскорее покончить с эмиратом.

В эмирской Бухаре, ставшей весьма опасным контрреволюционным центром в Средней Азии, советский Ташкент увидел реальную угрозу и приложил все усилия к скорейшей его ликвидации.

Однако тут Колесов и младобухарцы просчитались, они недооценили силы эмира.

Опьяненный своей кокандской победой, Колесов думал с той же легкостью ликвидировать и эмирскую Бухару, но факты оказались против нас.

Рассчитывая на легкую победу, Колесов не придавал никакого значения восстанию изнутри, он был, очевидно, уверен, что его сил, при небольшой поддержке младобухарцев, будет вполне достаточно для свержения эмирата. /139/

О походе Колесова мы узнали за пять дней, когда Колесов на обратном пути из Асхабада в Ташкент принял нашу делегацию, в которой участвовал и я, и сообщил нам, чтобы мы готовились к выступлению.

На наш вопрос об обещанном оружии он ответил, что привезет его с собою, хотя и в небольшом количестве.