Николай Костомаров - Казаки

XVIII

Дорошенко хорошо изучил и знал казацкую натуру: часто не бывает ей удержу, когда на глаза козаку попадается молодая, да еще красивая женщина. Людей, приезжавших из Сосницы, было четверо на двух подводах. Все люди были уже не молодые, но Петра Дорошенко, все-таки не совсем полагаясь на их пожилой .возраст, перед обратною отправкою призвал их всех и настрого приказал, чтоб они обращались с Ганною почтительно, как с честною чужою женою, не привязывались бы к ней ни с чем греховным, и прибавил, что если они себя станут вести иначе, то брат его Андрей взмылит им спины канчуками. Это охранило £анну на всю дорогу и от надоедливых любезностей, и от лишней болтовни. Она обращалась с товарищами пути хотя не надувая губ, но не пускаясь в продолжительные беседы, не скрывала от них того, что с нею происходило в. Москве, когда ее о том спрашивали, но ограничивалась короткими ответами и старалась им дать заметить, что ей тем будет приятнее, чем меньше будут они толковать с ней. Зато они и оставляли ей много времени погружаться в свои думы, а думы у нее сменялись одна за другою. Ей, конечно, становилось легко на душе, как только приходила ей в голову мысль, что уже не увидит она более ни отвратительного Чоглокова, ни противного Васьки, против собственной воли принуждавшего ее считать его своим мужем, не увидит она более ни дьяков, ни приказных сторожей, ни вообще москалей, чужих для нее людей. Минутами величайшего наслаждения кажутся человеку те минуты, когда ему удается освободиться от бед и мучений, которые долго терпел без верной надежды от них избавиться. Но весть о новом браке ее мужа сразу отравила Ганне это счастье. Мимо собственной воли Ганны, злоба прокрадывалась в ее добрую, кроткую душу. — Он не любил тебя, зачем же сватался! — говорил внутри ее голос этой злобы. — Если б он в самом деле тебя любил, он бы не связался так скоро с иною женщиною. Он бы искал тебя и нашел бы твой след, он, как твой законный муж, узнал бы, в какой ты беде находишься в чужедальной стороне, и вытащил бы из беды свою подругу, хотя бы ему пришлось пробираться на край света до студеного моря! — Но потом и сердце и рассудок произносили над ее супругом иной приговор: а, может быть, он и искал своей жены и, может быть, набрел на ее след, да узнал, а не то — и выписку ему показали, что' она за другим замужем в далекой Московщине. А разве кто-нибудь мог ему тогда объяснить, как это сталось со мною, как я, повенчавшись с ним в Чернигове, да очутилась под Москвою и там поп насильно повенчал с москалем! И то надобно по правде судить: не он

первый от живой жены женился, а я первая от живого мужа была повенчана! Он того не мог узнать, что это поие-воле со мною приключилось! Что ж ему отыскивать меня, с кем-то другим в Московщине повенчанную? Экое добро я! Коли такая- у него жена, что от него отступилась, так и -он от нее отступился! И тяжело, ух как тяжело ему бедному, должно быть, было на душе, когда узнал он, что я чужая чья-то жена! Может быть, от такой тяготы да тоски он и задумал сам скорее жениться! Вот и теперь, как я вернусь в Чернигов, а он заподлинно узнает, что я ни в чем не виновата и из столицы меня послали к нему, моему законному мужу, так будет жалеть и сам себя станет клясть — зачем женился! Да и жену свою, может быть, еще возненавидит. Ах, не дай Бог, не дай того Пресвятая Богородица! Нет, нет! Я не стану сама ему выставляться; пусть лучше не знает, где -я и что со мною деется! Пусть себе живет с тою, которую полюбил, и- она пусть верно любит его. Дай, Боже, им счастья! А про меня пусть совсем забудет!

. Было осеннее время. Осень в тот год была довольно сухая и ясная, дожди падали не часто; дорога была гладкая, исключая низких мест. Ехалось и живее и скорее. Осень вообще в жизни поселян самое веселое время. Уберутся хлеба; хозяева устраивают братчины; раздаются повсюду песни; осенью же более всего бывает и свадеб. Проезжая через села, не в одном месте путники наши .встречали пестрые кружки свадебных поездов, шедших или ехавших с песнями и гиканьем, а кое-где еще и с музыкою, с сопелями, накрами и домрами. В первом малорусском селе, через которое они ехали, - вступивши в пределы Гетманщины, увидала бедная женщина «дружек», которые, идя по улице с невестою, пели:

Молода Ганночка що нахылиться,

Слизоньками умыеться,

Що розигнеться,

, Рукавцем утреться. .

На Ганну эти встречи наводили грустные впечатления: припоминалась ей собственная свадьба, так странно затеянная, не вполне совершившаяся, так нежданно и ужасно прерванная, и оставившая ей горькую долю умываться слезами, как пелось в услышанной песне.