Баррингтон Мур-младший - Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира

Как и до него Уинстенли, Бабёф считал политическое равенство чистым обманом, если оно не было обеспечено экономическими правами. Его критика торжества буржуазной демократии и поражения социальной демократии, отмеченного падением Робеспьера, после первоначальных сомнений стала довольно резкой. Что представлял собой Заговор равных, за который Бабёф поплатился своей жизнью в 1797 г., – это вопрос для специалистов. Но главный момент для нас очевиден. Его сторонники мечтали о дне подлинного равенства. Они утверждали, что «никогда еще не был задуман и приведен в исполнение более обширный замысел. Изредка какие-то гении и мудрецы говорили о нем низким и взволнованным голосом. Ни у кого из них не было мужества сказать всю правду. Французская революция всего лишь предвестие другой революции, намного более великой и более возвышенной, которая станет последней». [298]Итак, в случае Бабёфа крестьянский опыт также внес вклад в критику буржуазного общества, которая стала частью современного типа радикальной левой мысли. Традиция вооруженного восстания, а также диктатуры пролетариата, по предположению Лефевра, может быть частью свода идей, которые появляются в исторических хрониках вместе с Бабёфом, а затем уходят в подполье до конца XIX в.

В русском деревенском сообществе XVIII–XIX вв. крестьянские представления о равенстве, как явствует из периодических перераспределений земли, были в не меньшей мере ответом на систему налогообложения, чем на физические условия. Их центральной чертой было допущение, что каждая семья должна иметь достаточно земли для того, чтобы оплачивать свою долю налогов и податей, которые начислялись на сообщество как единое целое. Как хорошо известно, русские популисты заимствовали свои цели, а также существенную часть своей критики современного индустриального общества из идеализированной версии деревенской общины. Несмотря на многочисленные различия в кружках домарксистских радикалов XIX в., у них было общее согласие по вопросу равенства как первого принципа и по тезису о том, что политические формы демократии были бессмысленными и бесполезными для голодающих людей. [299]Таким образом, крестьянские практики являются ясным источником этого знаменитого критического направления в Англии, Франции и России, хотя роль городского интеллектуала приобретала все большее значение во Франции и России.

Выделить другие явные политические допущения, циркулировавшие среди русских крестьян, по понятным причинам сложнее, чем в случае Западной Европы. Несмотря на преграды, серьезное исследование на эту тему, которых почти не проводилось, может обнаружить самый поразительный материал. [300]Если судить по тому, что делали русские крестьяне, особенно в эпоху освобождения, то их первым желанием было прекращение безвозмездной работы на помещика. Поскольку они чувствовали, что связь между их общиной и помещиком используется для эксплуатации, они хотели ее разорвать и перейти к самостоятельному управлению деревней. Таково было их основное представление об «истинной воле». [301]Царя они были согласны терпеть, видя в нем союзника в борьбе с дворянством, – это было заблуждение, поддерживаемое множеством патетических и драматических выражений по ходу XIX в., однако не совсем лишенное оснований в более раннем историческом опыте. Это представление о деревенской автономии оставалось важной крестьянской традицией, подводные течения которой, вероятно, еще не совсем угасли. Пожалуй, ее последним открытым выражением был лозунг «Советы без коммунистов» во время Кронштадтского восстания в 1921 г., подавление которого большевиками раскрыло «тайну» русской революции не меньше, чем репрессии в отношении диггеров раскрыли «тайну» английской.

В Азии крестьянское недовольство приобретало различные формы вплоть до того момента, когда оно было перехвачено коммунистами. О его интеллектуальном содержании есть очень мало информации. В заключение можно сделать несколько замечаний о его сходствах и отличиях по сравнению с европейскими крестьянскими движениями. В Индии крестьянское недовольство еще не приобрело сколько-нибудь значительного революционного оттенка и поэтому в основном ограничивалось гандийским вариантом темы братства с ностальгией по идеализированному деревенскому сообществу. Китай был свидетелем бесконечной череды религиозных восстаний, каждое из которых происходило на фоне обширного аграрного кризиса. Вероятно, о крестьянском недовольстве в Китае предстоит еще узнать нечто большее, помимо того, что оно выражало себя в религиозных формах, как это было в Европе в Средние века и в начале Нового времени. Западные источники, однако, почти не дают информации о социальной критике в китайских событиях, сравнимой с выше рассмотренными случаями на Западе, за исключением даосской идеи о возвращении к порядку примитивной простоты как средству от болезней сложной цивилизации [Yang, 1961, ch. 9, p. 114]. Можно предварительно предложить два объяснения. Конфуцианская ортодоксия сама по себе предлагает учение о прошедшем золотом веке, и поэтому она могла поглотить крестьянские тенденции возвращения к прошлым образцам для критики современных реалий. Сходным образом секулярные черты конфуцианства высших классов могли подтолкнуть крестьянское недовольство к тому, чтобы принять мистические и религиозные формы, – во многих случаях это была довольно сильная тенденция. Более важным, чем эти соображения, было другое: китайские крестьяне вряд ли могли бы разработать эгалитарную критику политической демократии, поскольку в Китае не было собственной традиции политической демократии, которая могла бы стать мишенью для критики. Волнения и беспорядки среди японских крестьян при правлении Токугава никогда не получали последовательного политического выражения, или по крайней мере об этом ничего не осталось в исторических свидетельствах. В Новое время крестьянское недовольство приобрело консервативную форму. В ходе нашего рассуждения было несколько поводов упомянуть о ретроградных и реакционных аспектах крестьянского радикализма. Хотя эти мотивы впоследствии подхватили и прославили откровенные реакционеры, они ни в коем случае не были их творением. Если об этом не забывать, можно опустить более подробное обсуждение этого вопроса.