Филипп Матисзак - 24 часа в Древнем Риме

В то время как многие римляне из рабочего класса считают лицензированную проституцию просто еще одним вариантом карьеры, жизнь незарегистрированной девушки в лучшем случае маргинальна. Ей приходится конкурировать с самыми дешевыми легальными уличными торговцами, и большинство из них продают несколько больше, чем буханку хлеба и меру вина. Поэтому Мамила считает, что ей повезло, что она встретила Сирикуса – маленького злобного человечка. После тщательных переговоров эта пара сформировала партнерство. Мамила заманивает людей в переулки или на тихие улочки, и там ее потенциальные клиенты лишаются кошельков, одежды и всего остального ценного при помощи кинжала Сирикуса.

На этой мозаике проститутка скидывает свою тогу

У Мамилы были основания понять, что жизнь galina – так называют проституток-преступниц, – имеет тенденцию заканчиваться бестолково в каком-нибудь безымянном переулке или драматично, на арене (магистраты становятся креативными садистами, когда дело доходит до осуждения женщин этой профессии). Даже получая прибыль от преступлений, Мамила планировала побег.

Люций [в форме осла] потрясен перспективой публичного секса с женщиной:

Но вот какой-то солдат выбегает на улицу и направляется к городской тюрьме, чтобы от имени всего народа потребовать привести в театр ту женщину, о которой я уже рассказывал, – за многочисленные преступления осужденную на съедение зверям и предназначенную к славному со мною бракосочетанию. Начали уже тщательно готовить для нас брачное ложе, индийской черепахой блистающее, груды пуховиков вздымающее, шелковыми покрывалами расцветающее. Мне же было не только стыдно при всех совершить соитие, не только противно мне было прикасаться к этой преступной и порочной женщине, но и страх смерти нестерпимо мучил меня. «А что, если, – рассуждал я сам с собой, – во время наших любовных объятий выпущен будет какой-нибудь зверь из тех, на съедение которым осуждена эта преступница?

Ведь нельзя рассчитывать, что зверь будет так от природы сообразителен, или так искусно выучен, или отличаться такой воздержанностью и умеренностью, чтобы женщину, лежавшую рядом со мной, растерзать, а меня самого как не осужденного и невинного оставить нетронутым».

Сделав недобросовестные накопления, Мамиле удалось вырваться от Сирикуса (есть информация, что он все еще ищет ее), сменила имя и официально зарегистрировалась у властей. Затем она арендовала комнату в Lupara Larentia на другой стороне города. Но «комната» – это довольно смелое название: на самом деле, у Мамилы есть тесная ниша без окон, с занавеской, отделяющей ее от главного коридора. Рядом с занавеской находится небольшая вывеска, на которой значатся ее имя, цена и фирменные фишки. На обороте вывески написано одно слово – «занято». Когда клиент входит к Мамиле в нишу, он переворачивает знак, чтобы другие знали, что они должны ждать своей очереди.

Ее добрые намерения о сбережениях к старости… тают в присутствии платьев или арабских духов, но у нее есть постоянная работа, клиентская база и бо́льшая часть жизни впереди.

В нише Мамилы есть кровать из твердого бетона и компенсирующий толстый матрас, покрытый одеялом, который по понятным причинам часто меняется. Дело в том, что Мамиле меньше всего нравится отсутствие вентиляции. В результате она постоянно пахнет дымом от масляной лампы, даже несмотря на частые посещения бани. Но в том, что она не респектабельная особа, есть свое преимущество: Мамиле не запрещено находиться в бане, когда там присутствуют мужчины. Не только потому, что она может мыться в любое время дня, но также и потому, что она получает свой вступительный взнос обратно в течение пятнадцати минут после прибытия. Это не та жизнь, которую она выбрала бы, но до последней ночи Мамила считала бы, что она справляется. Правда, ее добрые намерения о сбережениях к старости, похоже, тают в присутствии платьев или арабских духов, но у нее есть постоянная работа, клиентская база и большая часть жизни впереди.

И вот, устраивают те празднества (Флоралии) со всей разнузданностью, сообразно памяти о той блуднице. Ведь, кроме срамных слов, которыми обнажается вся непристойность, те блудницы, которые исполняют во время празднеств пантомиму, освобождаются также, по требованию народа, от одежд\ и перед народом исполняют полные непристойностей пляски.