Филипп Матисзак - 24 часа в Древнем Риме

Работа снаружи окончена, и Копа возвращается в дружественную тень своего заведения. Там душно от дыма очага, на котором готовят еду, а аромат свежеиспеченного хлеба смешивается с запахом жарящихся уток и спаржи, которые составят сегодняшнее основное блюдо.

Там также витает запах древесины яблони, которую Копа жжет каждое утро, чтобы скрыть кислую вонь старого вина и плохо мытых людей, которые находятся в замкнутом пространстве. Это неотъемлемая часть атмосферы каждой таверны.

В зале раздается приятный гул голосов. Сириска сейчас не танцует (потому что посетителей много), и хотя патронам нравится шоу, еще больше им нравится хорошая еда. Для многих присутствующих шестой час означает конец рабочего дня, который начался за час до рассвета. Теперь план такой: хорошенько поесть, запить еду несколькими стаканами разбавленного вина и отправиться домой спать, перед тем как присоединиться к друзьям за ужином.

Следовательно, Сириска и две другие служащие девочки бегают между скамьями, разнося тарелки, шлепая по тянущимся к ним рукам и обмениваясь низкопробными остротами и приветствиями с постоянными клиентами. Есть причина, почему случайные знакомства называются taberna blandita , поскольку пьяные покровители «Девятого Столпа» так же не способны придумать тонкие латинские эпиграммы, как слушатели их оценить. Таверны имеют репутацию довольно грубых, приземленных мест, а «Девятый Столп» делает все возможное, чтобы соответствовать этой репутации.

Поэт Флор Адриану

Даже утка, подаваемая на обед, превосходит все ожидания. Не в меру щепетильный император Тиберий запретил продавать какую-либо еду в заведениях, в которых продают напитки, хотя император Нерон (сам знаток подобных кабаков) разрешил готовить бобы и овощи. Формально эти законы все еще существуют и могут применяться, если властям заплатят за проявленный интерес. В результате Копа убеждается, что она остается в хороших отношениях со своими конкурентами – точкой, которая торгует едой навынос дальше по улице возле храма Кастора и Поллукса. (Хотя она тоже иногда просит некоторых из своих наиболее грубых клиентов намекнуть владелице этой точки, что может произойти, если это хорошее отношение когда-либо ухудшится.)

Когда Копа пробирается сквозь толпу, останавливаясь, чтобы пообщаться с любимыми клиентами, ее чуткие уши выхватывают из общего шума характерный грохочущий звук. Она меняет направление, отталкивая покровителей в сторону, как зерновой танкер, движущийся по неспокойному морю. Двое игроков пристально смотрят на пять кубиков на столе, которые лежат рядом с кожаной чашкой, из которой они и были выброшены. «Это два», – настаивает один, щурясь в плохом освещении на потертости на костях. «Три», – настаивает его собеседник, и пара, возможно, перешла бы к драке, если бы каждого из них не схватила за шею крепкая рука Копы.

«Вы пытаетесь отозвать мою лицензию? – рычит раздраженная трактирщица. – Или вы думаете, что сейчас Сатурналии?» Мужчины ухмыляются, некоторые из них громко советуют, что именно Копа может сделать с игральными костями. Дипломатически игнорируя задир, Копа складывает кубики в свою кружку и прячет ее в халат. «Получите их, когда соберетесь уходить», – сообщает она игрокам. Судя по их грубым плащам с капюшонами, эта пара – вольноотпущенники, а не зажиточные граждане. Если она отберет кубики навсегда, она не просто получит финансовый удар, но и потеряет пару постоянных клиентов.

Копа ставит кожаную чашку с кубиками на полку в кухне. Это небольшая, очень жаркая комната, дверь которой выходит в переулок, который, несмотря на наказания и протесты, часто служит туалетом для самых отчаянных клиентов таверны.

Копа вспоминает пьяную толпу, которая пробивалась через кухню на аллею на прошлой неделе. Одному из них удалось поджечь себя, когда он слишком близко подошел к духовке, где жарились дрозды. Было целое столпотворение, подожженные гости появлялись беспорядочно в переполненной комнате, в то время как персонал сражался, чтобы погасить пламя, а некоторые нарушители пытались украсть еду. Иногда Копа хочет быть мужчиной, чтобы иметь возможность попробовать более легкую профессию – возможно, легионера на Рейне, – и сражаться с немецкими рейдерами.