Геннадий Смолин - Моцарт. Посланец из иного мира [Мистико-эзотерическое расследование]

Месяц назад я принял решение опубликовать рукопись. Я уверен, что это нужно сделать. Потому что весь этот труд не принадлежал ни мне, ни тем, кто помогал. Судьба, если можно так сказать, лишь дала эту рукопись нам всем взаймы. Моцарт, его музыка, а вернее — голос из высших сфер — вот тот светоч, который спас многих, в том числе и меня. От трусости, амбивалентности, закомплексованности. От смерти. Не знаю, сколько я пролежал в сырой тьме своего жалкого существования. Небытия. Несколько часов, дней, а может месяцев или лет? Я потерял ощущение времени, вращаясь как приводной ремень в той колеснице жизни, которая несется вперед без остановки.

И вот словно сработал стоп-кран, раздался скрежет тормозных колодок, и поезд-экспресс остановился. Наступила оглушительная тишина. Холод тесных каменных джунглей мегаполиса больше не вселяет в меня страх, я обрел способность четко мыслить. Страх улетучился. На смену ему пришла неведомая прежде легкость. Симптомы болезни, мучившей меня часами, днями, неделями, тоже исчезли. Теперь я чувствую себя так, словно каждая клеточка моего тела родилась заново. Грязь, сырость, плевки и блевотина окружающей жизни меня больше не трогают. Боль сменилась упоительной радостью. Одиночество закончилось. Я вдруг осознал, что стал частью целого, частью бесконечного процесса рождения и умирания. Та неотвратимая сила рока, что уничтожила меня, преобразила меня заново, и я сам стал частицей этой силы.

Я глубоко вдохнул — и это был мой первый вдох. Кто я? Я был только микрочастицей в океане света. Хотя нет, не так. Я был яркими звездами, далекими галактиками на небосклоне, космическим эфиром, безбрежным океаном, вольным воздухом; и, наконец, — тем перпетуум-мобиле, ежегодно одевающим пустынную землю в зелень деревьев, кустарника и трав. Они были мною, и я был ими; мы были единым целостным организмом.

Мою душу наполнили покой и умиротворенность. Казалось, что меня баюкает в руках древнегреческая богиня бесконечной доброты, терпения и всепрощения.

Аккорды волшебной музыки Вольфганга Моцарта, будто потоки света струились сквозь меня. Я растворился в них.

Я знал, что все те, с кем свела меня судьба: Виктор Толмачев, Вера Лурье, Надежда Науменко, Гунтер Карл-Хайнц фон Дуда, Сильвия Кернер, Эрика Вебер, — несть им числа! И не важно — увижусь я с ними или нет. Главное — я не одни, нас много. Я чувствовал, что это — свои люди, что я принадлежу к ним. И не важно, как их зовут, на каком языке они говорят и каковы их религиозные пристрастия. Важно только, что они искренни, честны перед самими собой и готовы отстаивать то, во что верю я, верят они. И еще. Им достает мужества — твердо стоять на своих ногах, иметь свое мнение, а главное — не перекладывать ответственность за собственную жизнь на политиков, чиновников, магнатов, авторитетов преступного мира.

Теперь я совершенно точно знаю, что такие люди есть в каждой стране, и нас объединяет нечто очень простое, но несравненно большее, чем религия или политическая система.

Мы связаны не жесткими законами и предписаниями, не высокопарными клятвами под знаменем некоего «благородного дела», а свободно и органично, как все живое в природе.

Мы заняты одним и важным: творим «наше дело», став в своем роде посвященными.

Я оказался в центре «моцартианы», благодаря случайному поручению Виктора Толмачева. Но было ли это случайностью? После всего, что со мной произошло, начиная с того дня, когда я познакомился с фрау Лурье, я начал задумываться: бывают ли вообще случайности? Или все мы бьемся в живой сети причин и следствий? И только «имеющий глаз да увидит, имеющий уши да услышит».

Внезапно я осознал, что эта хрупкая женщина из предместья Берлина открыла передо мной совершенно новый мир, непохожий на тот трехмерный застенок, в котором я пребывал до встречи с фрау Лурье. Это был мир поистине без конца и края, мир, в котором нет предела возможности создавать и рушить.

Я брыкался и упирался, когда меня буквально за шиворот затаскивали в этот мир. Я отказывался даже признать, что этот мир существует, — глаза мои были зашорены, а голова набита всякой дрянью.

Вольфганг Амадей, безусловно, знал об этом мире, но это знание превратило его земную жизнь в ад. Фрау Лурье чудесным образом объединяла эти два параллельных мира, она свободно перемещалась туда и обратно. Вот почему она так много знала о вещих снах и пророчествах. Не исключено, что те из нас, кому удастся уцелеть и внести свою лепту в создание действительно свободной жизни, узнают многие скрытые до поры подробности и откровения.