Сергей Дмитриевский - Сталин [Предтеча национальной революции]

Сталин прав: вопрос темпов — это вопрос жизни или смерти его власти и его идей. Поэтому-то он так бешено, несмотря на все трудности, идет по пути своей индустриализации. Ею он хочет освободить свою государственно-капиталистическую, вернее, военно-коммунистическую систему от зависимости от деревни, создать перевес в пользу находящегося всецело в его руках города. И здесь он частично становится на путь, предуказанный Троцким, против которого он сам в свое время восставал. Но только частично. Ибо он идет дальше. Он стремится и деревню, прямо, непосредственно, не только на пути товарообмена, включить в сеть системы своего государственного капитализма. Он стремится уничтожить крестьянина и создать сельскохозяйственного рабочего на государственных плантациях. Только тогда, когда это удастся ему осуществить, он сможет думать, что внутри страны он победил Запад с его идеями. Только тогда он сможет двинуться на завоевание Запада вовне.

К сегодняшней своей политико-экономической системе Сталин пришел не сразу.

Первоначально он пытался укрепить свою власть на соглашении с крестьянством. И не просто с крестьянством. Он ставил ставку на богатую собственническую деревню. Тогда же он проводил известный либерализм по отношению к капиталистическим слоям города — готов был вообще пойти на либерализм. То, что он говорил в 1925 г., совершенно не вяжется с сегодняшними его словами и действиями.

— У нас есть люди в партии, — говорил он, — утверждающие, что коль скоро имеется нэп, а капитализм начал временно стабилизоваться, то наша задача состоит в том, чтобы провести политику максимального зажима, как в партии, так и в государственном аппарате, так, чтобы все скрипело кругом. Я должен сказать, товарищи, что эта политика является неправильной и гибельной. Нам нужен теперь не максимальный зажим, а максимальная гибкость… Без этого нам не удержать руля при настоящих сложных условиях.

Что вынудило Сталина на такие заявления? Отчасти инерция продолжения ленинской политики. Отчасти борьба с троцкистско-зиновьевской оппозицией. Но главным образом фактическое положение вещей в деревне. В 1927 г. он рассказал о нем.

— Каково было наше положение в деревне два-три года тому назад?.. Тяжелое. Наших передовиков и вообще сельских работников жгли и убивали. Селькоров угощали обрезами. Кое-где, в особенности на окраинах, мы имели бандитские выступления. А в такой стране, как Грузия, мы имели даже восстания… В такой обстановке кулак забирал силу, середняк сплачивался вокруг кулака, а беднота распылялась… Особенно тяжело отзывался на положении страны тот факт, что производительные силы деревни росли чрезвычайно медленным темпом, часть пахотных земель вовсе не обрабатывалась, посевная площадь представляла каких-нибудь 70–75 % довоенной.

Все это было вызвано, по словам Сталина, «пережитками военного коммунизма» в деревне, «зажимом», «административным произволом», переобременением деревни непосильными налогами, отсутствием стимулов для развития хозяйства и накопления [18] Т. е. всем тем, что имеется и вызывает те же убийства советских работников, те же восстания в деревне сейчас. . В результате власть, помимо наличия «неумиротворенной» деревни, была лишена достаточных материальных ресурсов для жизни и работы.

И вот Сталин, в союзе с позднейшими «правыми» — тогда они были его единомышленниками — Бухариным и Рыковым, пошел по линии максимальных уступок деревне, основному ее мелкособственническому слою. Фактически он пытался примирить с властью и кулака. Его он тогда не боялся. Все те, кто потом самим же Сталиным были «раскулачены», ограблены, сосланы на север, расстреляны, — все они тогда рассматривались как середняки, как опора советской власти. На XIV партийной конференции крестьянам было предоставлено право аренды добавочной земли, было законом разрешено пользование наемной силой. Были «оживлены» деревенские Советы, упорядочены налоговые вопросы. Деревня получила возможность «накоплять» — и именно на накопляющую, богатеющую, собственническую деревню и ставилась ставка. Отсюда вырос в дальнейшем бухаринский лозунг по отношению к деревне: «Обогащайтесь!», отсюда выросла его теория «врастания кулака в социализм». Сталин тогда разделял эти взгляды: он всегда готов был все что угодно назвать социализмом, лишь бы это было выгодно для его планов: слова не было ему жалко. Точно так же в дальнейшем он назвал социализмом свой нынешний строй монополистического государственного капитализма! [19] Между прочим: самое слабое в речах и писаниях Сталина, это когда он пытается доказать, что нынешний его строй — это социализм. Он просто жонглирует словами в цитатах из Ленина.