Александр Колпакиди - КГБ - приказано ликвидировать [Спецоперации советских спецслужб 1918-1941]

30 декабря 1922 года I съезд Советов СССР принял Декларацию об образовании Союза Советских Социалистических Республик. Тем самым всему миру было продемонстрировано, что новая власть в России установлена окончательно. Кроме того, образование СССР должно было подчеркнуть монолитность правящей партии и поддержку РКП(б) всеми народами, населяющими страну.

Однако действительность, как это часто бывает, была далека от заявленной Декларации. И дело не только в том, что народы России далеко не всегда поддерживали новый строй. Даже в самой коммунистической элите наблюдалось брожение и сомнения в правильности избранного пути. Все это вылилось в «невозвращенчество». При этом невозвращенцами становились не только рядовые партийные и советские функционеры, направленные в командировки за границу, но и лица, приближенные «ко двору».

Так, в 1921 году, будучи направленным в Вену с поручением по линии Коминтерна, бежал в Румынию, прихватив с собой значительную сумму денег, венгерский коммунист Эндре Руднянский. Между тем он с 1918 года являлся председателем федерации иностранных групп РКП(б), принимал участие в основании Коминтерна, был послом Венгерской советской республики в Москве, а затем членом Бюро Исполкома Коминтерна. Правда, в 1926 году он вернулся в СССР, был арестован, осужден на 15 лет и умер в 1943 году. В августе 1923 года по этическим соображениям отказался возвращаться из Лондона в Москву соратник В. Ленина по эмиграции, директор «Аркоса» Георгий Соломон (Исецкий). Что же тут говорить о фигурах помельче, вырвавшихся из нищей страны и увидевших западное изобилие.

В середине 20-х годов невозвращенцами начали становиться и сотрудники спецслужб. Одним из первых был нелегальный резидент Разведупра РККА в Финляндии Андрей Смирнов, бежавший в декабре 1924 года в Бразилию. Побег Смирнова показал руководству спецслужб, что даже их сотрудники, прошедшие многоступенчатые проверки, отнюдь не так надежны, как кажется. Поэтому были приняты многочисленные меры для того, чтобы побег стал невозможен. Впоследствии, 8 июля 1934 года был принят закон, предусматривающий, что в случае бегства за рубеж военнослужащего репрессиям подвергались его родственники. Их высылали в отдаленные районы Сибири даже при условии, что они не знали о намерении родственника бежать. Кроме того, сотрудникам разведки под расписку сообщалось, что если кто-нибудь не вернется в СССР, то его близкие будут лишены свободы сроком до 10 лет. При этом, если сбежавший выдал государственные тайны, его родственники могут быть расстреляны, а он сам подвергнется внесудебному преследованию в любой стране мира. Впрочем, закон 1934 года только подводил правовую базу под давно применяемые на практике репрессивные меры в отношении перебежчиков и их семей. Свидетельство тому — судьба одного из первых невозвращенцев-сотрудников спецслужб Владимира Нестеровича, проходившего в кадрах военной разведки под фамилией Ярославский.

Владимир Степанович Нестерович родился в 1895 году в Белоруссии. Перед Первой мировой войной он работал слесарем в железнодорожных мастерских на станции Гомель, откуда в 1915 году был призван в армию. Во фронтовых окопах Нестерович проявил незаурядную личную храбрость и командирские способности, за что был произведен в офицеры. В 1916 году он окончил ускоренный курс офицерского училища и вскоре получил чин штабс-капитана.

Восторженно приняв свержение царизма, Нестерович в 1917 году вступил в РСДРП(б), был избран членом солдатского комитета своего полка, а начиная с января 1918 года активно участвовал в Гражданской войне в рядах Красной Армии. В январе-сентябре 1918 года он командовал 1-м Московским революционным полком, в сентябре 1919 — июне 1920 года был командиром бригады 42-й стрелковой дивизии. Проявив себя как способный военачальник, он уже в феврале-августе 1920 года командовал 42-й стрелковой дивизией, а в сентябре-октябре 1920 года — 9-й кавалерийской дивизией. О том, как он воевал, можно судить по приказам о награждении его в 1919 году орденом Красного Знамени и за бои в 1920 году — почетным революционным оружием. Не менее интересно рассказывает о боевом пути Нестеровича другой невозвращенец — Г. Беседовский, знавший его лично:

«Нестерович пошел в Красную Армию в 1918 году, когда Троцкий обратился с призывом к офицерам старой армии идти в ряды Красной Армии. Бригада Нестеровича сражалась на восточном и юго-восточном фронтах Гражданской войны, а в 1920 году, когда махновское повстанческое движение разлилось по Украине и не только угрожало губернским городам, но и самой столице Украины — Харькову, Нестерович был переброшен со своей бригадой на Украину. Он не мог разбить главных сил Махно, которые проходили по Украине со сказочной быстротой, делая в сутки совершенно невероятные рейды в двести-триста километров… Регулярная кавалерия Нестеровича не могла, конечно, угнаться за этими легендарными по быстроте отрядами. Но Нестеровичу удалось все же несколько раз пересечь дорогу Махно и разбить его лучших атаманов, как, например, атамана Щуся, а один раз в Харьковской губернии он настиг главные силы Махно, и только благодаря ловкости махновского штаба им удалось спастись от полного поражения» [72] Беседовский Г. На путях к термидору. М., 1997. С. 54. .