Элла Сагинадзе - Реформатор после реформ - С.Ю. Витте и российское общество. 1906–1915 годы

В те же дни состоялась встреча Витте с П.Н. Милюковым, в ходе которой будущий лидер кадетов объяснил премьеру причину сдержанности общественных деятелей. «Общество знает ваше прошлое, и общество вам не верит, – заявил он. – Оно не знает того, на что вы имеете полномочия и на что не имеете. Но оно, естественно, опасается, что известные обществу деятели будут использованы только для прикрытия, как ширмы, за которыми будут делаться дела, которые общество одобрить не может». «Но как добиться доверия общества? – возражал граф Витте. – Ведь доверие это может быть получено только делами, а для того, чтобы дела эти были, уже нужно иметь общественное доверие и общественное действие?» [164]Милюков порекомендовал премьеру образовать временный кабинет, «деловое министерство», что тот и сделал [165].

Были в обществе и те, кто полагал, что нужно постараться достигнуть согласия с правительством, невзирая на лица. В ноябре 1905 года на земско-городском съезде октябрист А.О. Немировский провозглашал: «Когда вспыхнул пожар, его надо тушить, не раздумывая над средствами. Не время заниматься оценкой деятельности графа Витте. Важно его положение, а не его личность. Нужно знать, что ему приходится вести войну на два фронта – и против реакции, и против крайних партий. Ему нужна поддержка со стороны общества, и мы должны ему дать эту поддержку» [166].

Устойчивая дурная репутация Витте усложняла ему задачу достигнуть взаимопонимания с оппозиционной общественностью. Недоверие к Витте испытывали и представители столичной бюрократии. Показательны воспоминания графа И.И. Толстого, которого Витте пригласил в свой кабинет на должность министра просвещения. Принять это предложение оказалось для графа Толстого совсем не легко: «Сам Витте внушал мне мало доверия: отдавая дань справедливости его уму и ловкости, мне казалось, что он должен быть человеком беспринципным, фальшивым и честолюбивым» [167].

Ситуация в стране осенью 1905 года была очень неспокойной. Параллельно с официальным правительством действовал Петербургский Совет рабочих депутатов, призывавший к неповиновению власти. В стране ширилось забастовочное движение, не прекращались беспорядки. Однако до конца ноября премьер не предпринимал энергичных мер по подавлению революционных волнений.

Многие полагали, что граф растерялся. А.С. Суворин в «Новом времени» затронул болезненный для премьера вопрос о противостоянии между его правительством и Советом рабочих депутатов, возглавляемым Г.С. Хрусталевым-Носарем: «Завтра эти “молодцы” арестуют графа Витте и посадят его в казематы Петропавловской крепости – ‹…› я нимало не удивлюсь» [168]. Статья явно задела Витте за живое, потому что он упоминал о ней на страницах своих воспоминаний [169].

Причину столь резкого отклика на злободневные политические события Суворин объяснил в одном из последующих фельетонов: «Меня спрашивают, ‹…› как я мог похвалить г. Хрусталева-Носаря, ‹…› когда он из кожи вон лез, чтобы разорить и пустить по миру Россию. Отвечаю. Потому что я не вижу на противной стороне людей, которые “из кожи вон бы лезли” для того, чтобы спасти Россию» [170].

Высказался в беседе с великим князем Николаем Николаевичем по поводу этих статей Суворина и сам император: «Плохая у Витте печать… Даже “Новое время” и то поносит и отказывает ему в доверии». Суворин, узнав об этих словах Николая II, был уязвлен и передал Витте через его секретаря: «Мы ничего от правительства и его главы графа Витте, ничего, решительно ничего не требуем ‹…› пусть требуют разные там Милюковы, Гессены, Винаверы и Пропперы. Мы только высказываем наши сомнения в результатах нерешительности действий правительства…» [171]

К обсуждению этой темы подключился в ноябре 1905 года и М.О. Меньшиков: «Ропот против графа С.Ю. Витте слышишь теперь в большом обществе. Рассчитывали в его лице найти человека сильной воли, решительной, активной, между тем продолжается все та же эра казенных бумаг и казенных слов, и даже тон последних потерял остатки прежней уверенности. ‹…› Так или иначе, общество изумлено и напугано параличом власти, похожим на содействие ее врагам». Далее Меньшиков прибегал к ловкому тактическому приему: выразив мнение, широко распространенное в обществе, он при этом не задевал Витте лично и таким образом смягчал удар, нанесенный Сувориным. Заверяя публику, что продолжает верить в «государственный ум» премьер-министра, публицист писал: «Позволю себе в качестве догадки приписать ему хитроумный план, который, если удастся, назовут, может быть, гениальным, если не удастся – безумным» [172].