Борис Акунин: Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц

В ночь на 28 января, когда Петр был уже без сознания и доживал последние часы, состоялось решающее заседание, в котором вроде бы полагалось участвовать лишь первым лицам государства. Однако, когда прения зашли в тупик, в зал начали входить гвардейские офицеры, и их становилось все больше. Они напрямую не участвовали в спорах, но вели себя не сказать чтобы тихо: поддерживали сторонников Екатерины и сулились «разбить головы» тем, кто против нее. Во двор с барабанным боем вошли гвардейские роты. Когда президент Военной коллегии Репнин сердито спросил, что это значит и кто-де посмел привести сюда солдат без его приказа, Бутурлин дерзко ответил, что гвардейцы явились по воле императрицы, которой должны подчиняться все, в том числе и фельдмаршал.

После этого Репнин сразу сбавил тон и заявил, что он за самодержавную власть государыни Екатерины Алексеевны. К этому мнению немедленно присоединился канцлер Головкин, и в пятом часу утра, примерно в то самое время, когда Петр Великий испустил дух, дело было кончено. Все сенаторы и высшие сановники согласились на передачу трона императрице Екатерине I.

Несколько иностранных дипломатов сообщают одну любопытную подробность, которая выставляет эту мышиную возню над умирающим котом в еще более некрасивом свете. Похоже, что Екатерина и ее соратники не очень-то и хотели, чтобы царь назначил престолонаследника. Вряд ли это была бы Екатерина. Поэтому перед спальней поставили караул из верных солдат и никого чужого к умирающему не подпускали, с ним рядом все время была только жена. Не исключено, что Петр и успел как-то выразить свою волю, да никто об этом не узнал. Самый могущественный человек державы в последние часы своей жизни уже ничем не распоряжался.

Гвардейцы помогают принять правильное решение. И. Сакуров

Манифестом от лица Священного Синода, Высокоправительствующего Сената и генералитета народу предписывалось верно служить «всепресветлейшей, державнейшей великой государыне императрице Екатерине Алексеевне, самодержице всероссийской».

В царской фамилии обозначилась новая иерархия, наглядно продемонстрированная миру на похоронах первого российского императора.

За новой императрицей, строго по порядку, шествовали сначала ее дочери, затем дочери покойного Ивана V, за ними кузины Петра по материнской, нарышкинской линии, далее герцог Голштинский (жених Анны Петровны) и самым-самым последним оказался Петр-младший. Воцарение очень странной особы и принижение очевидного наследника с безупречной родословной выглядели скандально, но за петровскую эпоху и русские, и иностранцы привыкли, что в России постоянно происходит какая-то небывальщина, так что никто особенно не удивился.

Таково было настоящее имя первой русской самодержицы – женщины, чья судьба похожа на волшебную сказку. В предыдущем томе было рассказано, как из служанок она сделалась сначала царской «метреской», затем законной супругой и наконец коронованной особой (на Руси такое прежде случалось лишь единожды – когда Лжедмитрий короновал Марину Мнишек).

В точности неизвестно даже, какой национальности была Марта: литовка, латышка, эстонка? Родным языком ее семьи, переселившейся в Лифляндию из Речи Посполитой, был польский. Непонятен и год ее рождения – то ли 1683, то ли 1684, то ли 1688 (с возрастом он перемещался на все более поздний срок). Очевидно, в детстве Марта была католичкой, но затем перешла в лютеранство, а оказавшись царской любовницей, сделалась православной. Ее брак с Петром, по сути дела являлся незаконным, поскольку в это время еще жил первый муж бывшей Марты, шведский солдат.

Из всех чудес петровской эпохи это, возможно, самое удивительное: нерусская, безродная «блудня» (как называли ее недруги в память о непростой юности) смогла воссесть на трон женоненавистнической, недоверчивой к иноземцам, ханжески-чопорной державы. С воцарением Марты-Екатерины Россия разом рассталась с ксенофобией, мизогинией и разучилась святошествовать.

При этом выдающейся личностью Екатерина отнюдь не являлась. Единственным ее талантом был так называемый женский ум, благодаря которому она сумела привязать к себе вспыльчивого и непоседливого Петра. Когда ему требовалось, жена была рядом; когда мешала – не докучала; исправно рожала детей; опекала кратковременных (и неопасных) любовниц; никогда не теряла бодрости и веселости; умела смягчать припадки, от которых страдал царь. Одним словом, это была образцовая «боевая подруга», чьи лучшие качества и проявились в бою, во время Прутской катастрофы 1711 года, когда Екатерина сохранила присутствие духа и поддержала запаниковавшего мужа.