Михаил Мельтюхов - Прибалтийский плацдарм (1939–1940 гг.). Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря

Естественно, руководство Эстонии постаралось выяснить, насколько эти слухи обоснованы. Вызвав в 13 часов 28 августа германского посланника в Таллине Г. Фровейна, эстонский министр иностранных дел поздравил его с заключением советско-германского договора о ненападении, который вместе с аналогичным эстонско-германским договором дает гарантию Эстонии. Пропаганду восточноевропейской прессы о предполагаемых опасностях пакта для прибалтийских государств министр охарактеризовал как полностью необоснованную. Со своей стороны германский дипломат опроверг «слухи о том, что будто бы при заключении пакта о ненападении между правительствами Германии и Советской России велись в какой-либо форме переговоры или заключались сделки в ущерб или за счет Эстонии и других государств Балтийского моря» [68]. 31 августа в Таллин поступило письмо эстонского посланника в Москве А. Рея, который считал, что ни о каком разделе прибалтийских государств между Германией и СССР не было и речи, так как и Москва, и Берлин заинтересованы в сохранении их независимости [69]. 5 сентября Эстония сообщила США, что министерство иностранных дел и начальник генштаба эстонской армии «считают необоснованными слухи о секретном германо-советском соглашении, предусматривающем оккупацию Эстонии; они не верят, что нынешние перемещения советских войск на западной границе указывают на это» [70].

Хотя латвийское правительство «официально выразило свое удовлетворение заключенным пактом между двумя большими странами Европы», в котором оно усматривало «улучшение равновесия в Прибалтике» и укрепление позиции нейтралитета Латвии, Рига также пыталась выяснить закулисные мотивы советско-германского договора. 30 августа латвийский посланник в Берлине интересовался в беседе с руководителем политического департамента германского МИДа Э. Вёрманом, согласовывались ли в германо-советских переговорах какие-либо вопросы, касающиеся государств Прибалтики. Естественно, германский дипломат отрицал это [71]. Тогда 31 августа латвийский министр иностранных дел В. Мунтерс обратился к германскому посланнику в Риге Г. фон Котце с просьбой об официальном заявлении по этому вопросу. Однако 1 сентября Берлин запретил своему дипломату выступать с какими-либо официальными заявлениями до получения соответствующих директив [72]. 2 сентября Германия сообщила СССР, что в ответ на латвийский запрос о том, заключались ли во время германо-советских переговоров какие-либо соглашения, касающиеся Латвии, будет сообщено, что «основой наших отношений с Латвией является подписанный пакт о ненападении и, разумеется, мы не свяжем себя никаким договором, который противоречил бы его содержанию». Берлин запрашивал, «дало ли советское правительство на представленный ему вопрос аналогичный ответ». В 15 часов советская сторона заявила о своем согласии с содержанием подобного ответа Латвии и сообщила, что «советским представителям даны инструкции выступать в том же духе и вообще исходить из позиций, изложенных в речи Молотова» на IV внеочередной сессии Верховного Совета СССР 31 августа [73].

2 сентября латвийский министр иностранных дел заявил советскому полпреду И.С. Зотову, что в Латвии циркулируют слухи о разделе Прибалтики между СССР и Германией и просил об официальном опровержении этих слухов советской стороной. Советский дипломат «сослался на речь тов. Молотова, которая по существу уничтожает подобного рода слухи, и рекомендовал соответствующее место опубликовать в прессе. Однако Мунтерс не удовлетворился этим и просил сделать это особо в любой из предложенных форм. Германия это сделала, латыши хотят разъяснения и с нашей стороны» [74]. Получив 4 сентября соответствующую директиву из Берлина, германский посланник в Риге опубликовал официальное заявление по этому вопросу [75]. 15 сентября в беседе с советским полпредом В. Мунтерс вновь просил «сделать не юридическое, но политическое заявление с указанием на имеющиеся договоры, которые СССР не собирается нарушать. Это, как он выразился, необходимо для успокоения масс». На это Зотов ответил, что «успокаивать массы ваше внутреннее дело» [76].

Обобщая сведения о настроениях эстонского и латвийского населения, разведка пограничных войск НКВД СССР 3–12 сентября отмечала, что многие эстонские рабочие и крестьяне высказывают мнение: «Договор устраняет опасность войны между СССР и Германией, а в силу этого обеспечивает мирное существование Эстонии и Латвии» [77]. При этом «жители пограничных сел Эстонии и Латвии одобряют договор о ненападении между СССР и Германией и считают желательным присоединение Эстонии и Латвии в границах 1914 г. к Советскому Союзу» [78]. По мнению рабочего эстонской льнопрядильной фабрики Егорова, «советско-германский договор уменьшает опасность войны. Теперь Эстония должна присоединиться к СССР. Вот тогда мы буржуазию перебьем, и будем свободно жить». Житель деревни Ян Лупанов говорил: «Может быть, в результате договора Эстония будет присоединена к СССР. Вот тогда мы бы свободно зажили и стали работать в колхозе» [79].