Алекс Бертран Громов: Нарком Фрунзе. Победитель Колчака, уральских казаков и Врангеля, покоритель Туркестана, ликвидатор петлюровцев и махновцев

Фрунзе в отношении Первой мировой войны придерживался партийных взглядов. Так, в письме, написанном в январе 1915 года своему другу-большевику во Владимир, он подчеркивал: «Вы спрашиваете, каков мой личный взгляд на войну и отношение к ней социалистов?.. Что касается современной войны, то, по-моему, русским социалистам ни с каких точек зрения невозможно высказываться за активное участие в войне с вашей стороны. Это и принципиально недопустимо, и практически бессмысленно. Вот мой взгляд. В общем, я смотрю на положение довольно оптимистически. Воинственный задор скоро схлынет, выплывут на сцену все старые, больные вопросы нашей жизни, ибо война их только обострит, и снова закипит работа».

Война действительно обострила великое множество застарелых проблем. Причем произошло это довольно быстро. А.И. Уткин в книге «Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне» справедливо напоминает о том, что указанные проблемы оказали крайне тяжелое воздействие как на ход войны, так и на настроение в обществе.

К началу 1915 г. Россия потеряла 1 млн 350 тыс. убитыми, ранеными и военнопленными из первоначальной пятимиллионной кадровой армии. Военный министр Сухомлинов еще давал полные оптимизма интервью, Генеральный штаб в Петрограде убеждал, что «расходы боеприпасов не дают никаких оснований для беспокойства», но русские батареи уже молчали, потому что не хватало снарядов и многих видов вооружений. Чтобы произвести 156 деталей, составляющих современную винтовку, требовалось 1424 операции, 812 замеров, достаточно сложное производство (которое Россия, собственно, в полном объеме наладила лишь во Вторую мировую войну). Русские заводы производили менее тысячи винтовок в день, в то время как ежедневные потери винтовок русской армией были в три-шесть раз больше. К лету 1915 г. Артиллерийский департамент заказал на русских заводах девять тысяч пушек, а получил только 88.

Не успели подготовиться к войне, если такое вообще было возможно, – недаром существует поговорка, которая гласит, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Оказалась недостаточной техническая культура производства. Русская промышленность, хоть и начавшая развиваться на рубеже веков, была еще далека от преодоления всех неизбежных болезней роста. И революционные настроения были одной из этих болезней – но едва ли не самой грозной.

Недаром, анализируя обрушившиеся на Россию несчастья, британский военный атташе Нокс уже в конце 1914 года предсказал возможность распада России. Никакие бравурные публикации в центральной печати не могли исправить положение. Больше того – уже упомянутый Нокс констатировал, что эти статьи как раз и свидетельствовали об одной из опасностей, а именно о постоянном стремлении всех и вся приукрасить реальность, сделать вид, что дела обстоят не так уж и плохо. Вместо того чтобы сказать пусть неприятную, но правду.

И ведь ресурсы в стране были. Не было умения рачительно их использовать. Товарищ председателя «Общества сближения между Россией и Америкой» Николай Бородин, ихтиолог, член масонской ложи «Чермака», входившей в «Великий Восток народов России», и депутат Думы, был во время войны специалистом по использованию искусственного холода для хранения скоропортящихся продуктов. Он вспоминал: «Поездка на фронт летом 1916 г. была для меня поучительной. Поручение было из числа пикантных: выяснить причины порчи громадного количества рыбы, поставленной армии министерством земледелия… Осматривая эти гигантские провиантские магазины с громадными запасами всевозможных пищевых продуктов для всепожирающей миллионной армии, я не мог освободиться от впечатления, что все это богатство отобрано от массы оставшегося в тылу мирного населения, которое рано или поздно ощутит нехватку во всем этом добре… Но с чем было трудно мириться – это с бесполезной гибелью этого собранного со всех концов матушки России добра. Между тем, не говоря пока о рыбе, я при осмотре складов видел горы подмоченного сахара, риса, сухарей…»

Города и веси наводнили толпы беженцев и эвакуированных, что усиливало хаос. Министр сельского хозяйства Кривошеин проницательно отмечал: «Из всех суровых испытаний войны исход беженцев является наиболее неожиданным, самым серьезным и трудноизлечимым… Мудрые стратеги немцев создали этот поток, чтобы запугать противника… Болезни, печали и нищета движутся вместе с беженцами на Россию. Они создают панику и уничтожают все, что осталось от порыва первых дней войны… Это тучи насекомых. Дороги разрушаются, и вскоре уже невозможно будет подвезти пищу… Будучи членом совета министров, я утверждаю, что следующая миграция населения приведет Россию во мрак революции». В 1915 году таких сорванных с места войной людей оказалось уже 10 миллионов человек – по стране блуждало население современного мегаполиса. Число убитых на фронтах достигло миллиона человек, 750 тысяч попали в плен…