Лю Юн-нянь: Дружба, скрепленная кровью [Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.]

Сейчас мы публикуем отдельным сборником на китайском языке [1] Имеется в виду сборник «Хунци пяопяо» («Реют красные знамена») № 4, издательство Чжунго циннянь чубаньшэ, Пекин, 1957 г., по материалам которого составлен сборник «Дружба, скрепленная кровью». — Прим. ред . лишь часть собранного нами материала, воссоздающего реальные события периода Октябрьской революции и гражданской войны. Это сделано, с одной стороны, для того, чтобы удовлетворить запросы широких масс читателей, особенно молодежи, которые стремятся узнать о героических делах китайцев в борьбе за победу Октябрьской революции; с другой стороны, нам хотелось бы узнать мнение читателей, с тем чтобы подготавливаемая нами к изданию книга получилась как можно более полной и точно воспроизводящей события Октябрьской революции и гражданской войны. Мы искренне надеемся, что все товарищи, заинтересованные в этой работе, как писатели, так и читатели, поделятся с нами своим мнением о настоящем сборнике, чем помогут нам в дальнейшей работе. Тогда возможные недостатки и ошибки будущей книги могут быть своевременно устранены.

Отдел пропаганды и агитации Центрального правления Общества китайско-советской дружбы.

18 сентября 1957 года.

Родился я в 1889 году в семье крестьянина-бедняка из уезда Синьчэн провинции Хэбэй. Сейчас мне 68 лет.

В 1913 году, когда мне исполнилось 24 года, лето выдалось неурожайное, жить было не на что. Оставил я семью и поехал на Северо-Восток [2] Северо-Восток— Северо-Восточный Китай, в прошлом Маньчжурия. — Прим. ред . искать средства к существованию. Прошел пешком весь Ляодунский полуостров. Нанимался к богачам на любую работу, надрывался, а сытым и дня не был, голодал и мерз. Потом пристроился в одном из рыбачьих поселков на берегу Амура, где прожил с полгода. А когда наступила осень и замерзла река, пришлось искать другую работу. Тогда один мой приятель и предложив податься в Россию: «Давай, — говорит, — земляк, махнем через границу, может, там побольше заработаем!» Сказано — сделано. Пошли мы в Россию.

Конечно, в царской России, как и в старом Китае, рая для бедняков не нашлось. Только мы были молодые и упрямые, как тот глупец в сказке, что за счастьем гонялся. Горя хлебнули вдоволь, в сотни дверей стучались — на работу просились, пока, наконец, в Черемхове не попаслись на глаза одному хозяину пекарни.

— Э, крепкие, кажется, ребята! Подойдете, пожалуй. Ладно, оставайтесь. Тесто месить сможете.

Я по-русски говорить не умел, поэтому вначале больше молчал. Но на работе люди быстро сходятся и понимают друг друга, тут сразу человека раскусить можно. Через год у меня уже появилось много русских товарищей, но самыми близкими, самыми сердечными друзьями стали Василий и Михаил, оба большевики, вожаки рабочих этой пекарни.

Однажды (дело было осенью 1917 года) после работы Василий отвел меня в сторону и говорит:

— Завтра мы отсюда уходим в деревни и на шахты, идем распространять большевистские идеи. Пойдем с нами.

Я по-русски в то время говорил плохо — только самые обычные фразы — и не все, что сказал Василий, понял. Однако сердцем уяснил: если идти вместе с хорошими людьми — солнце будет для тебя светить везде. И решил идти с ними.

Втроем, Василий, Михаил и я, пошли мы по деревням. Целыми днями шагали по дорогам, проводили собрания, беседы в домах бедняков. Василий был мастер говорить: не только убедить мог, но и растрогать; едва с ним побеседует человек, сразу уважать его начинает. Михаил возрастом был помоложе и работал больше среди молодых крестьян, он тоже хорошо говорил и неплохо пел. В мои обязанности во время сходок входило быть начеку на случай враждебных выпадов против нас да заботиться о ночлеге и еде для Василия и Михаила.

В беседах с людьми Василий говорил о том, как бедняки всего мира поднимутся на революцию, а я вставлял фразу — другую: «Китайский народ живет так же тяжело, как и русский, мы тоже поднимемся на революцию». Таким вот образом и я участвовал в пропагандистской работе. А в те годы работа эта была, ох, как опасна!

На всякий случай в домах мы ночевали редко: проведем собрание, поговорим с бедняками и незаметно уйдем; иногда спали в поле, в копнах, иногда в овраге, в ямке — лишь бы от дождя и ветра укрыться.

В местах малолюдных порой целый день шагали по дорогам и только к вечеру добирались до какой-нибудь деревни. А дороги-то были какие! Опасаясь сыщиков и полицейских Временного правительства, мы настоящие-то дороги обходили, а шли все больше напрямик через луга да холмы. Хорошо помню, что за ту зиму несколько пар ботинок износил; бывало и так — порвутся ботинки, а других нет. Найдешь какое-нибудь тряпье, обмотаешь ноги и дальше идешь. Ну а уж про еду и говорить не приходится: день сыты, два голодны.