Коллектив авторов: Мир в ХХ веке

Не менее остро отреагировал Плеханов. В открытом письме Карлу Каутскому “За что нам его [Бернштейна] благодарить?” он выразил изумление: “Неужели трудно понять, что сейчас речь идет вот о чем: кому кем быть похороненным — социал-демократии Бернштейном или Бернштейну социал-демократией? Я лично не сомневаюсь и никогда не сомневался в исходе этого спора” [7] Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. М., 1956. T. II. С. 373. .

Под давлением вождей Интернационала Августа Бебеля, Вильгельма Либкнехта, Поля Лафарга и других к критикам Бернштейна присоединился (хотя и с оговорками) также главный теоретик германской социал-демократии, автор ее Эрфуртской программы Карл Каутский [8] Kautsky К. Bernstein und das Sozialdemokratische Programm: Eine Antikritik. Stuttgart, 1899. . Германская партия на своих двух съездах осудила ревизионизм, и эта позиция была поддержана в 1904 г. на международном конгрессе Социалистического Интернационала в Амстердаме.

Забегая вперед, заметим, что столетие спустя в социал-демократической литературе возобладала иная точка зрения: критика Бернштейном революционной теории Маркса, в частности тезисов о неизбежном крушении буржуазного общества в результате обострения общественных противоречий, признается обоснованной. Особенно охотно цитируется вывод Бернштейна, что социал-демократия должна “освободиться от фразеологии, которая в действительности изжита, и стать тем, чем она реально является: демократически-социалистической партией реформ” [9] Winkler H.A. Eduard Bernstein und die Weimarer Republik // Bernstein E. Die deutsche Revolution von 1918/1919. Bonn, 1998. S. 7. .

В контексте нашего анализа триады важнее, однако, не то, кто был более прав в том давнем споре, сколько факт, что именно тогда в среде наследников Маркса обозначился глубинный разрыв как между двумя тенденциями в идеологии и тактике, так и между их носителями — революционерами и реформистами. Добавим, что этот разрыв горячо приветствовал из дальней сибирской ссылки Владимир Ленин, сразу взявший сторону революционеров.

Революция 1905–1907 гг. в России, сохранив родовые черты буржуазных антиабсолютистских революций прежних веков, обрела и характеристики, выражавшие новые условиях эпохи, названной вскоре “ эпохой империализма". Оставаясь буржуазной по своему социально-экономическому и политическому содержанию, революция показала возможность в ходе ее иной, чем прежде, расстановки классовых сил. Ленин и большевики считали, что ее главной движущей силой станут пролетариат и крестьянство, а либеральная буржуазия (как это наметилось уже в 1848 г. в Европе) утратит роль гегемона , которую примет на себя пролетариат. “Великую русскую революцию, — писал Франц Меринг, — отличает от Великой Французской революции то, что руководят ею классово сознательные рабочие России… Конечно, не в их власти перепрыгнуть через исторические пути развития и мановением руки превратить царское государство насилия в социалистическое общество. Но они могут сократить и выровнять путь своей борьбы, если, завоевав власть, не принесут ее в жертву буржуазным иллюзиям, а будут неустанно использовать для ускорения исторического, то есть революционного развития” [10] Mehring F. Gesammelte Schriften. B., 1979. Bd. 15. S. 39. .

Увы, однако, революция эта не стала “великой”, хотя попытка Витте остановить ее царским “Октябрьским манифестом” и куцой думской реформой успеха не имела. Потерпев поражение и уступив место затяжной Витте-Столыпинской аграрной реформе, революция не разрешила также спора между реформистами-меньшевиками, в стане которых оказался Плеханов, и революционерами-большевиками, отколовшимися от меньшевиков еще в 1903 г. Вопрос “надо ли было браться за оружие?” так и не был до конца прояснен.

Хотя русская революция вызвала подъем сочувственного массового движения в Европе (выразившийся, в частности, в волне забастовок в Германии, Австрии и Бельгии), продолжало расти и влияние реформистов, стоявших во главе западной социал-демократии. На фоне заметных парламентских успехов они получили поддержку со стороны деятелей профсоюзов и новоиспеченных парламентариев, а также авторитетных “центристов” во главе с Карлом Каутским.

Живой отклик нашла русская революция на Востоке, вызвав революционное “пробуждение Азии”. В соседней Персии (Иране), стране отсталой и полуколониальной, где ни пролетариат ни буржуазия еще не сформировались, революция началась уже в 1905 г. стихийными протестами городских низов против шахской власти, а в следующем году крестьянскими волнениями в Иранском Азербайджане. Только вооруженное восстание в Тебризе в 1909 г. вынудило шаха отречься в пользу сына. Англо-русская военная интервенция в 1911 г. добила революцию.