Политбюро и дело Берия. Сборник документов

Нужно признать, что я тоже не без греха. Было бы наивно с моей стороны утверждать, что за 26 лет работы в органах советской разведки не было у меня ошибок и промахов. В частности, будучи в Берлине в 1940 году, я неудачно завербовал одного иностранного журналиста, который оказался одновременно агентом гестапо. Но его связь с нами ни в какой мере не принесла вреда государственной безопасности СССР. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что о двурушничестве этого агента стало известно в 1945 году, и никто этим материалам до моего ареста, т. е. VI. 1953 года, значения не придавал.

Вторая моя ошибка, которую переживаю по сей день, следующая: в 1940 году, т. е. 14 лет тому назад, в Берлине во время делового разговора между мною и заместителем] торгпреда Будяковым возник спор. Он меня оскорбил в самой циничной форме, выругал меня по матери, я не выдержал и дал ему пощечину. Я тогда же признал эту глупость, был крепко выруган Берия, наказан по партийной линии. Вспоминая об этом, и сейчас краснеют у меня белки глаз. Но, к сожалению, этот факт опять-таки привязывают к заговорщицкой деятельности Берия и моей.

Можно продолжать описание фактов тенденциозного, необъективного ведения следствия, но я не смею утруждать Вас.

Николай Александрович! Я имел счастье быть у Вас три раза: 1) в 1939 году, когда Вы возглавляли Госбанк, при мне Вам звонил И. В. Сталин и попросил выдать мне 1/2 миллиона злотых да проведения одной нелегальной операции в Варшаве. На следующий день, получив у Вас эту сумму, я выехал в Варшаву и с честью выполнил данное мне задание; 2) В 1945 году Вы вместе с А. Я. Вышинским принимали меня в МИДе для направления в качестве советника в Германию к маршалу Жукову (кстати, этот факт в протоколах допроса следователем искажен до неузнаваемости), и 3) Поездка в Прагу в 1953 году в качестве члена правительственной делегации, о чем я доложил выше.

Говорят — чужая душа потемки, но прошу верить мне, что я не враг, не преступник. Мне 47 лет, из них 26 лет, т. е. самые лучшие годы своей жизни, я отдал служению нашему государству, нашей партии, которая меня вырастила и вывела на широкую дорогу. Я не был карьеристом, не забегал вперед, но старался и не отставать и всегда шел в ногу с советским народом. В быту был скромен. Об этом свидетельствуют материалы по моему личному делу.

Но до слез обидно, когда, не совершив никакого преступления, сидишь в одиночной камере, и угроза казни и разорение семьи висит над тобой как дамоклов меч. Вот уже 7 месяцев я ежеминутно чувствую приближение смерти. Почему я подвергаюсь таким моральным испытаниям? Я прошу, умоляю следователя сказать мне, в чем заключается моя конкретная преступная деятельность, в чем моя заговорщицкая связь с Берия, какие мои деяния были направлены на свержение и захват власти.

На все эти вопросы на протяжении всего следствия, кроме саркастической улыбки следователя, ничего не встречаю.

Наконец, 3/IIL53 года следователь Каверин заявил, что я при всех случаях буду судим, а основанием для моего предания суду послужит обвинительное заключение по делу Берия.

Неужели будет допущена подобная несправедливость? При подобной практике можно арестовать и судить любого сотрудника МВД, имевшего отношение к Берия и выдвинутого им на руководящую работу. Ведь почти весь руководящий состав аппарата МВД в центре и периферии, работающий в настоящее время, был выдвинут после 1933 года, и было бы клеветой сказать, что они имели отношение к преступной деятельности Берия. Следовательно, надо исходить не из внешних, формальных признаков, а из конкретной враждебной работы против партии и государства, ибо речь идет о жизни или смерти.

Я не прошу снисхождения. Я молю только о справедливости, поэтому и обращаюсь к Вам. Если бы я чувствовал за собой какой-либо преступный грех, не посмел бы написать Вам настоящее письмо.

Прошу Вас поручить объективно разобраться в моем деле.

Прошу Вас поручить поговорить со мной для обоснования моего заявления целым рядом других фактов о тенденциозности и необъективности следствия.

Живу надеждой, что моя скромная просьба будет удовлетворена.

Был бы бесконечно счастлив, получив извещение о Вашем реагировании на мое заявление.

Арестованный А. Кобулов

7 января 1954 г.

Бутырская тюрьма.

Верно: [п.п.] Баранников

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 487. Л. 198–205.

Родился в г. Баку в семье боцмана.