Марк Меерович - Наказание жилищем - жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917-1937 годы)

В 1921 году в Москве 124 915 человек продолжают проживать в 2543 полуподвальных и 9934 подвальных квартирах; 313 008 человек — в коечно-каморочных квартирах. Часть из них в этот период переселяется в уплотняемые квартиры буржуазии, но при этом они, естественно, не берут на себя лично заботу о жилище. Покомнатно-поквартирное заселение квартир в условиях постоянных уплотнений, переселений, выселений и т. д. вообще не способствует возникновению чувства ответственности за место обитания, так как не обеспечивает ни уверенности в стабильном обладании жилищем, ни в появлении «персонального пространства». Частично по этой причине к 1922 году в Москве приходит в полную непригодность для проживания около трети всего жилищного фонда 1.

Для иллюстрации последствий решения власти о снятии с себя забот о вывозе мусора и бытовых отходов (осуществленного не только в Москве) приведем свидетельство осмотра дома № 6 по Большой Морской улице в Петрограде, где находилась гостиница «Франция», преобразованная после революции в коммуну для новой партийно-советской элиты. Осмотр проведен 15 июля 1921 года комиссией, составленной из представителей Отдела Управления домами и отелями Петросовета: «Дом имеет 4 этажа. Водопровод во всем доме не действует. 4-й этаж сравнительно чистый в этом доме. Но уже и в этом этаже в углу коридора устроены кучи мусора. Уборные не действуют. Большинство из них загажены. Полы в некоторых комнатах поломаны, очевидно, на топливо. Стеклянный пол в коридоре во многих местах с разбитыми стеклами и представляет опасность провала. Чем ниже спускаться, тем этажи представляют картину разрушений и антисанитарного состояния все мрачнее и мрачнее. Все донельзя загажено и полы поломаны. Загажены также и пустующие комнаты. Самый же нижний, 1-й этаж и подвал представляют сплошную клоаку. На дворе, также на крышах дровяных построек и на подоконниках дома заметны следы выливания через окно нечистот и выбрасываемых экскрементов, все тут же остается и разлагается. Мусорные ямы и люки переполнены. Общее впечатление такое, что весь дом представляет вредную клоаку...» 2

Результаты обследования, проведенного московской жилищносанитарной инспекцией, так характеризуют состояние непригодных для проживания квартир, в которых, за неимением другого жилья, продолжают существовать их обитатели: «Живут в совершенно сгнивших домах, с торчащими из потолка сгнившими балками, в домах без крыши; спят в ванне, в темных чуланах, на площади в 2 аршина (около 1 кв. м. — М. М.)» [220] Там же. С. 18. . Краснопресненская инспекция фиксирует факты того, что «люди принуждены были спать сидя» [221] Там же. .

Власть, готовая на крайние меры в борьбе с разрушением жилого фонда, предпринимает самые решительные шаги по отношению к «разрушителям жилищ». Она даже готова сажать за это в тюрьму. И сажает! Так, 23 января 1922 года. СНК принимает декрет «Об ответственности граждан и администраций учреждений за сохранность занимаемых помещений» [222] СУ РСФСР. 1922. № 11. Ст. 101. , в котором для виновных в повреждении, порче и разрушении дома [223] Под этими словами подразумевалось разрушение лестниц, чердаков, лестничных площадок, надворных служб, вырубание деревьев, ухудшение состояния дома, произошедшее по причине колки дров в помещении, устройства временных печей, загрязнение канализационных труб и прочее (СУ РСФСР. 1922. № И. Ст. 101). , предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок до шести месяцев. Причем народным судам предписывается, несмотря на перегруженность работой, рассматривать дела о «неисправном содержании жилищ» не более чем в 7-дневный срок со дня поступления [224] Там же. С. 147. .

И все же, несмотря на эти суровые меры, процесс разрушения жилищ продолжается. В 1922 году «специальной комиссией по обследованию домов Петрограда зарегистрировано свыше 600 зданий, по своему состоянию угрожающих общественной безопасности» [225] Бархин Г. Б. Рабочий дом и рабочий поселок-сад. М., 1922. С. 4. . В 1923 году разрушение квартир, в которые были переселены рабочие, достигает таких масштабов, что граждане вынуждены покидать предоставленные им властью жилища и проситься обратно в подвалы и на чердаки — по данным Московской жилищно-санитарной инспекции, в Моссовет подано значительное число заявлений граждан с просьбой разрешить им вернуться в прежние, негодные по санитарным требованиям для проживания и поэтому закрытые и опечатанные инспекцией подвалы и полуподвалы [226] Там же. С. 32. . К 1923 году число квартир, необитаемых по причине негодности их для проживания, достигает 6097, что из общего числа квартир жилого фонда Москвы — 163 651, составляет более трети (37,25 %) [227] Гуревич С. А. Обзор... Указ. соч. С. 18 .