Леонид Млечин - Нож в спину. Из жизни пособников и предателей

— Отпустите их, ради бога! Вы сами все коллаборационисты.

Они не понимали сложный клубок чувств и переживаний только что освободившихся от оккупации французов. Для местной власти стрижка женщин была доказательством того, что они уже приступили к зачистке своей территории от врагов народа. Толпа неистовствовала: никакой жалости к тем, кто отдал свое тело и душу бошам! Но больше восьми суток заключения женщинам, обвиненным в интимных отношениях с врагом, суды не давали. Да еще обязывали в течение полугода дважды в неделю посещать венеролога — вместе с зарегистрированными проститутками.

Несколько лет прогерманские власти именовали партизан «бандитами» и «террористами». Теперь подпольщики и те, кто преспокойно жил под немцами, встретились лицом к лицу. Можно представить себе, что партизаны думали о тех, кто к ним так и не присоединился, пока здесь были немцы, а теперь гордо заявлял о своем участии в Сопротивлении.

Чистка стала тем общим делом, которое объединяло всех. Стриженная наголо женщина становилась символом освобождения и окончания оккупации. Публичная расправа над врагом поднимала партизан в глазах толпы, создавала им героический ореол. Но и объединяла всех — и тех, кто сражался с врагом, и тех, кто наблюдал за происходящим со стороны. Бывшие служащие вишистской милиции, исполнявшие задания гестапо, теперь примазывались к партизанам. Участие в наказании женщин казалось самым очевидным способом проявить свою лояльность новой власти. Это был самый простой и безопасный способ вписаться в круг победителей — наказать невооруженных и беззащитных женщин.

Настоящие партизаны меньше всего были готовы винить женщин:

— Женщина подарила несколько часов счастья немецкому солдату. Нам неприятно, что это была наша соотечественница. Но в общем-то это никак не отразилось на ходе войны. Так что происходит? Получается, что остричь легкомысленную женщину наголо и выставить ее на поругание — значит зачислить себя в число бойцов Сопротивления. Люди делают это, уверенные, что тем самым демонстрируют свою смелость и мужество. А толпа с удовольствием наблюдает за увлекательным зрелищем.

Но после освобождения выяснилось, что некоторые француженки использовали гестапо и полевую жандармерию для решения личных проблем. С помощью немцев они избавлялись от мужей-алкоголиков, которые их избивали, от надоевших мужей, мешавших их счастью с другим мужчиной. Донести на мужа, что он прячет оружие, слушает лондонское радио, отказывается ехать на работу в Германию, — это был самый легкий путь освободиться от опостылевшего супруга. Если ревнивый муж заставал жену с любовником, то ей проще всего было сообщить в гестапо, что законный супруг принадлежит к группе подпольщиков.

Теперь с женщинами-изменницами можно было сквитаться.

Известны случаи группового изнасилования. Иногда это делали отступавшие немецкие солдаты. Обычно женщин считают своей добычей солдаты победившей армии. Но немцы бежали, не в силах остановить союзников, и это была месть за свое бессилие… Несколько раз в изнасиловании уличали солдат союзников. Известными становились случаи, когда насильниками оказывались солдаты с темным цветом кожи. О таких историях много говорили. Но в условиях военного времени не удавалось выяснить, были это американцы или солдаты французских колониальных войск. Чаще всего насиловали женщин люди в масках. Они говорили, что таким образом наказывают «немецких шлюх».

В реальности французы мстили своим женщинам за то, что они выбрали других партнеров, что они предпочли чужих мужчин, что они сочли врагов более сексуально привлекательными… Это щекотливая материя. Изнасилования совершались обыкновенно соседями и знакомыми.

Вторая волна чистки поднялась после того, как появились фотографии и документальные кадры, снятые в концлагерях, и люди ужаснулись практике нацистского государства. Тем временем на родину вернулись все — и те, кого нацисты держали за решеткой, и те, кто добровольно работал на Германию. Родные были рады их возвращению, но другие видели в них предателей, служивших ненавистному врагу.

Гнев и ненависть прорывались уже на вокзале, когда люди прибывали из Германии. Встречающие отделяли вчерашних узников от добровольцев.

— После обеда пришел поезд из Гренобля, — вспоминала одна женщина. — На вокзале собралась толпа. Я увидела, что приехала женщина, которая добровольно уехала с немцами. А мой муж умер в лагере для военнопленных. Я не смогла сдержаться и ударила ее. Я была не одна, кто хотел выразить свое презрение немецкой подстилке.