Олег Чечин - Ради тебя, Ленинград! [Из летописи «Дороги жизни»]

Годоваликов, ища у меня поддержки, клялся, что всю дорогу хлопал глазами, чтобы не заснуть. На секунду лишь зажмурился, когда «ганза» уперлась в хвост остановившейся колонны. Открыв же глаза, увидел, что машина валилась на бок с откоса. Едва успел повернуть руль, чтобы не дать ей опрокинуться. Спустился вниз на тормозах.

Ругать шофера было бесполезно. Трое суток без сна и отдыха мы подвозили боеприпасы под Берлин. Отправляясь в этот, последний рейс, многие из нас едва держались на ногах. Андреев и сам это понимал. Ругался только сгоряча, чтобы облегчить душу.

Иван Годоваликов спас ему на Ладоге жизнь, вытащив его из воды на 9-м километре. Мокнуть в трещине или воронке приходилось многим, и такое не забывается.

И вот теперь в 35 километрах Берлин! Только не хватало застрять и погибнуть здесь, на минном поле…

Вдвоем с Иваном Годоваликовым мы пошли на разведку пути. Нам повезло — вблизи оказалась проселочная дорога. Но едва наша «ганза» выбралась на нее, Иван чуть не наехал передним колесом на мину. Она была присыпана свежей землей. Пришлось мне с майором Андреевым пойти впереди, предупреждая Ивана, где объезжать подозрительные места. Так проселком «ганза» добралась наконец до моста, где был выезд на автостраду. Здесь начальник штаба пересел в мою машину.

Мы с ним вспомнили мирную жизнь. До войны Андреев работал главным механиком на фабрике «Ленсукно». Он постарше меня лет на десять, но мы с ним почти как друзья. Всю войну ведь провели вместе! Мы оба предчувствовали скорое расставание. Я сказал, что после демобилизации вернусь на Урал, в Челябинскую область. Там жили мои родители. Там я работал в Магнитогорске.

Андреев же заговорил про Ленинград, про Невский проспект и фонтаны в Петергофе.

Наш разговор прервала огромная воронка от бомбы. Не воронка, а целый котлован посреди автострады. На обочине стоял сожженный немецкий грузовик. В его кузове громоздились две легковые автомашины. Они были заброшены туда взрывной волной.

— Вот так попадание! — присвистнул майор. — Стоят друг на дружке, как игрушки.

Я прибавил газу, направляя машину в объезд.

— Скоро Берлин! — сказал Андреев и вытащил портсигар. — Помнишь, Гриша, «Песню шоферов Ладоги»:

Мы взыщем по-русски — сурово и строго За Родину-мать и за отчий наш дом. Ногами в сугробах протопчем дорогу, Но смерть до врага довезем, довезем!

…Мы ехали теперь среди аккуратных двух- и трехэтажных домиков. На горизонте висела сплошная дымная мгла. На часах было около четырех дня, а впереди, казалось, уже наступили сумерки. Гарь и пепел проникали в кабину, щипало глаза.

На одной из остановок наша машина оказалась рядом с Т-34.

— Какие снаряды везешь: голенькие или с пояском? — крикнул из открытого люка чумазый танкист. На боковой броне надпись: «За кровь земляков!»

— Есть обоих сортов.

— Хорошо, браток! А то я горевал: вдруг в Берлине придется экономить!..

На языке танкистов «голенький» — это осколочный снаряд, а «с пояском» — бронебойный. Сколько я их перевез за четыре года войны! Вот и теперь весь кузов уставлен ящиками.

Ехать стало тряско. Впереди перекресток, где недавно был танковый бой. Здесь, у завала, стояло несколько обгоревших «тигров» и наших Т-34.

И вот наконец Берлин! Его пепелища еще дышали жаром. Над крышами домов висела дымная мгла.

Заморосил дождь, но пламя на улицах не гасло. Дым стлался по мостовым. Трудно было маневрировать в дыму, среди завалов из кирпича и металла.

На стенах домов кое-где сохранились фашистские лозунги. Некоторые я разобрал. Один в переводе звучал так: «Устроим русским под Берлином Сталинград!» Не вышло!..

Наша колонна выехала на Линденштрассе, неподалеку от Монетного двора. Мы сделали небольшую остановку у одного из немногих сохранившихся зданий. Здесь разместился штаб стрелкового полка, участвовавшего в боях за Берлин.

В подвалах этого дома расположилась детская больница. В ней было много больных детей. Их родные находились там, где гитлеровские войска еще продолжали свое бессмысленное сопротивление. Уже несколько дней дети не получали никакого продовольствия.

Когда об этом узнал командир полка, он распорядился обеспечить больницу продуктами. Медицинский персонал был растерян. Особенно обрадовали сестер-немок четыре дойные коровы, которых выделили им из полкового хозяйства. Дети давно не видели молока.

Чем ближе к рейхстагу, тем сильнее слышалась стрельба. Сопротивление в городе в основном было сломлено. Но отдельные группы гитлеровцев, засевшие в подвалах и на чердаках, продолжали вести огонь. Улицы загромождали сожженные машины и танки.