Владимир Рыжков - Белые пятна Второй мировой

Если учесть, что при штурме Севастополя немцы потеряли убитыми 4264 солдата и офицера, то получается, что 7 % из них были уничтожены Людмилой Павличенко. А Нина Онилова, пулеметчица 25-й Чапаевской дивизии, погибшая при обороне Севастополя, убила 500 немцев.

Появление женщин в армии вызвало дополнительные трудности бытового плана. Интендантским службам надо было обеспечить солдат формой по размеру, создать бытовые условия. Все эти проблемы решились не сразу, и летчицы вспоминают, как на них удивленно смотрели, когда они маршировали на вокзал, чтобы отправиться на поезде в город Энгельс, где проходили обучение и подготовку женские авиационные полки.

Трудности были и с жильем. Представительниц прекрасного пола старались обеспечить отдельным помещением. Многое тут зависело от рода войск. Например, все медсестры в армии были женщины – там вопрос проживания решался легко. При штабах были связистки, телефонистки, переводчицы, и, как правило, для них всегда сооружали какую-то отдельную землянку.

Мотивов, по которым женщины шли воевать, было множество. Мобилизация была добровольной, но некоторые оказались в армии под давлением. Среди документов политических органов имеется коллективная жалоба девушек, которым в школе объявили: «В 6 часов с вещами быть в военкомате – это мобилизация на Каспийскую флотилию».

Требования по здоровью были очень жесткими, и в один из первых массовых призывов на московский фронт ПВО около 10 % из 20 с лишним тысяч девушек были отправлены обратно по состоянию здоровья. Причинами могли стать недостаточный вес и рост, венерические заболевания, беременность.

Некоторые девушки попали на фронт еще до призывов. Например, Елена Ржевская в 1941 году, оставив дочку родителям мужа, добилась того, чтобы ее взяли в армию. Она прослужила переводчицей всю войну, входила в группу, обнаружившую останки Гитлера, и принимала участие в их идентификации. Впоследствии девушка стала писательницей и взяла себе псевдоним Ржевская – самое главное на войне у нее было связано с Ржевской битвой.

В армии попадались люди самых разных социальных слоев, с совершенно разным опытом. Там были, например, крестьянские девушки, многие из которых стремились как можно скорее забеременеть и отправиться домой живыми – тем более что женихов «на гражданке» не предвиделось, и это был единственный шанс на создание семьи. Были и интеллектуалки, как Ирина Дунаевская, которая в своих воспоминаниях жалеет, что приходилось читать Шатобриана по-русски, а не в оригинале на французском. Дунаевская была переводчицей при штабе. Поселившись в землянке вместе со связистками и другими девушками, она пришла в ужас – без мата ее сослуживицы не изъяснялись, а главной темой разговоров являлись чины возлюбленных.

Безусловно, солдатам и офицерам было тяжело воевать вдали от дома и от своих жен, лишившись в один день и поддержки, и любви, и ласки. Немцы создали систему военных борделей – на оккупированных территориях находилось 569 публичных домов. В Красной армии по идеологическим соображениям ничего подобного быть не могло. Вместо этого люди заводили романтические отношения, но случалось и принуждение к сожительству, то есть сексуальная эксплуатация.

Немало женщин, приходя на фронт, пытались устроить личную жизнь. Беременность на фронте воспринималась как нормальное явление. Уже в сентябре 1942 года было принято специальное постановление о снабжении женщин-военнослужащих в случае беременности. Именно из-за этого распространилось мнение, что девушки на войне преследовали только одну цель – найти себе мужа. Это было отнюдь не так. Прежде всего они хотели внести вклад в защиту своей Родины.

Для иллюстрации лучше процитировать письмо медсестры. В начале 1944 года Елена Дейчман, студентка Московского института философии, литературы и истории, добровольно ушедшая в армию еще до призыва, пишет отцу: «Большинство девушек, и среди них есть хорошие люди и работники, вышли здесь в части замуж за офицеров, которые живут с ними и заботятся о них. И все-таки это временные непостоянные и непрочные браки, так как каждый из них имеет дома семью и не собирается ее бросать. Просто трудно и одиноко жить человеку на фронте без ласки. Я в этом отношении исключение, и за это, я чувствую, меня особенно уважают и отличают. Многие мужчины здесь говорят, что после войны они не подойдут и разговаривать не станут с военной девушкой. Если у нее есть медали, то они, мол, знают, за какие боевые заслуги медаль получена. Очень тяжело сознавать, что многие девушки заслужили своим поведением такое отношение. В частях, на войне надо быть особенно строгими к себе. Мне не в чем упрекнуть себя, но иногда я с тяжелым сердцем думаю, что, может быть, кто-нибудь, кто не знал меня здесь, увидев меня в гимнастерке с медалью, обо мне так же скажет с двусмысленным смехом».