Владимир Рыжков - Белые пятна Второй мировой

Фюрер признавал первенство Муссолини, его приоритет в развитии фашистской идеологии. Дуче был для него мэтром – Гитлер даже просил его фотографию. Однако итальянский лидер послал фото только в 1930 году, когда нацисты победили на сентябрьских выборах и итальянский лидер понял, что с ними все-таки нужно считаться. Разумеется, встреча произошла, только когда Гитлер уже пришел к власти.

Трудно сказать, шла ли во время их первой встречи в Венеции в 1934 году речь о совместных военных планах, например о будущем разделе Европы или всего мира. Вряд ли. Скорее это было похоже на смотрины, причем весьма забавные. На военный аэродром прибыл самолет из Германии, из него вышел фюрер, в то время уже ставший канцлером. Он был в гражданской одежде: полосатые штаны, серый пиджак, через руку переброшен желтый плащ. По виду Гитлер напоминал совершенно непонятного второразрядного торгового клерка.

Дуче встречал его в парадной одежде: в генеральском мундире, на голове шляпа с перьями, на ремне золотой кортик, сапоги по колено – налицо был фантастический протокольный контраст. Затем они удалились на переговоры. К слову, Муссолини претендовал на то, что он хорошо знает немецкий, французский и английский. Он действительно владел этими языками, но в разной степени. Французский знал значительно лучше, чем немецкий, тем не менее для придания себе важности он отказался от услуг переводчика.

Спустя 20 минут итальянский генерал открыл окно из зала, высунулся и сказал присутствующим: «Это сумасшедший! Это сумасшедший!» Потом оказалось, что Гитлер в течение часа рассказывал Муссолини содержание своей книги Mein Kampf. Вне всякого сомнения, ни о каких завоеваниях или потенциальном разделе речи тогда не было. Реально подобные планы начали созревать только во второй половине 30-х годов, когда Италия уже захватила Эфиопию.

Свои первые захваты Муссолини не координировал с Гитлером. Ведь это была его собственная политика воссоздания империи, превращения Средиземного моря в «итальянское озеро». Оба политика начали координировать свои действия уже в 1936 году в Испании, где вместе боролись с коммунистами и антифашистами. Гитлер послал туда пятитысячный легион «Кондор», у Муссолини же там была группировка примерно в 45 тысяч профессиональных военнослужащих. С другой же стороны сражались три тысячи итальянцев-антифашистов. Именно здесь фашистские лидеры уже обсуждали общие темы и советовались, но было ясно, что Муссолини главный, потому что это потенциально его территория.

В 1937 году разговор о будущих захватах и разделе Европы уже шел полным ходом. Говорилось о том, что у каждой из двух наций есть свои жизненные интересы и их нужно продвигать. Юг Европы – это Италия, все остальное – Германия, однако в ту пору это не облачалось ни в какие планы генштабов, каждый из них работал сам по себе, координации пока не было. В итоге Гитлер действовал самостоятельно, не предупреждая Муссолини, даже после того как в мае 1939 года был подписан «Стальной пакт», в котором было сказано, что любая из сторон должна выступить всеми своими силами, если другая сторона, причем неважно, по какой причине, окажется втянутой в военные действия.

Фюрер не ставил дуче в известность ни о чем, и Муссолини потом в ярости писал: «Каждый раз, когда Гитлер что-то делает, когда захватывает страну, он присылает мне гонца! Ну ничего, я ему отомщу».

Дуче стал сомневаться в союзе с немцами уже в первые годы войны, когда англичане не позволили Муссолини взять Африку и Эрвину Роммелю пришлось спасать там итальянские войска, а также когда Муссолини своими силами не смог захватить Грецию, за что был подвергнут резкой критике со стороны Гитлера. Именно тогда дуче понял, что итальянская военная машина работает из рук вон плохо, но у него уже не было пути обратно.

Если бы он даже действительно подумал о том, какая национальная катастрофа грозит Италии, и попытался отказаться от союза, Германия бы этого не позволила. Как и произошло в 1943 году, когда немцы тут же оккупировали не занятую союзниками часть Италии. Муссолини прекрасно это понимал и говорил, что Италия и Германия должны идти вместе, рука об руку, до конца, при том что его ближайшее окружение, особенно военные, на ранних этапах войны многократно твердило о том, что воевать нельзя: страна не готова, нет ресурсов, армия небоеспособна. Итальянского лидера, безусловно, это возмущало, а так как он был человеком умным, то понимал всю критичность ситуации примерно с 1941 года, но уже ничего не мог сделать.