Армин Молер - Консервативная революция в германии 1918-1932

1 января 1950 года.

Армии Молер.

Рафенсбург

Главное исследование по истории национал-социализма еще не написано, и едва ли может быть написано в ближайшее время. Для этого надо отойти на некоторое расстояние, выдержать дистанцию и оглянуться назад. Только так можно обнаружить то течение политического мышления, образ которого мы хотим передать в этой работе и которое мы называем «Консервативной революцией» или «Немецким движением». Подчас это течение приравнивается к национал-социализму, в котором мы действительно можем обнаружить большинство его идей в качестве ключевых слов-паролей. Если мы здесь попытаемся представить «Консервативную революцию» в качестве самостоятельного явления, которое отнюдь не входит в состав национал-социализма, то для этого не достает другого образа, а именно фундаментной трактовки национал-социализма как комплексного явления в рамках политической реальности; явления, для которого идеи «Консервативной революции» имели лишь второстепенное значение.

Поскольку любое воздействие «Консервативной революции» на политические события, случившиеся после 1933 года, до сих пор не выявлено, а значение не оценено, то возможным в настоящий момент является рассмотрение отвлеченного консервативнореволюционного мировоззрения без привязки к конкретной политике. Это возможно также по той причине, что в отличие от национал-социализма, от «Консервативной революции» как интеллектуально-духовного течения нас уже отделяет достаточно продолжительный отрезок времени. Это также возможно потому, что оказавшиеся в 1933 году у власти национал-социалисты заявили свои претензии на то, чтобы быть единственными выразителями идей «Немецкого движения», как бы подменяя собой представителей собственно «Немецкого движения» 4 4 Естественно, национал-социалисты предпочитали ссылаться на отстоящих от них во времени представителей «Немецкого движения» (Вагнер, Фихте, Ян), нежели на современников (Шпенглер, Мёллер ван дер Брук). Большую часть из которых они предпочли предать забвению, поскольку различия между лагерями были слишком очевидными. . В итоге это стало не торжеством «Немецкого движения», а финалом одной из его существенных частей.

С формальной точки зрения носителей идей «Консервативной революции» можно было бы характеризовать как «троцкистов от национал-социализма» 5 5 В этом контексте понятие «троцкист», по-видимому, используется с 1931 года, когда было впервые употреблено левым обозревателем Гансом Егером. Он употреблял его в многочисленных журнальных статьях, в которых рассказывал и разнообразных политических фракциях. . Подобному тому, как в другом крупном революционном движении, которое привело к возникновению русского большевизма, были маленькие, в духовном отношении живые кружки, противостоявшие унифицированной, малоподвижной, массовой партии; они не обладали заметным влиянием на массы, на почве партийной организации они максимум могли добиться незначительных расколов и посвящали себя в первую очередь формированию легковоспламеняющихся политических сект, что происходило на фоне негласной поддержки [со стороны] уже ранее существовавших, свободных элитарных объединений. Крупная партия удерживает подконтрольные ей массы через организационную структуру, которая ориентирована на среднестатистического человека, а её доктрина сведена к нескольким словам-паролям. Пространство внутри партии для выдающихся умов предлагается только в том случае, если они готовы посвятить себя делу обуздания масс, а свой интеллект и умственные способности будут направлены на неявное (эзотерическое) служение. Однако большая часть действительно незаурядных мыслителей объединяется в небольшие кружки, которые вибрируют, пребывая в постоянном духовном напряжении; их представители верят, что только они следуют истинному учению и при этом обвиняют массовую партию в предательстве «идеи» во имя следования принципам «реальной политики». При этом с известной регулярностью от подобных политических сект откалываются новые группы «еретиков», которые являют публике новый вариант их «истинного учения», чем еще больше дробят силы. Таким образом, можно однозначно утверждать, что литературное бытие противопоставлено сугубой политической реальности. В такой стране как Германия, где сила духа и сила власти и без того уже давно разъединены, подобная классификация напрашивается сама собой.