Виталий Ларичев - Колыбель предков

Весенний Париж особенно красив в вечерней дымке. С балкона отеля как на ладони видна поблескивающая огоньками, бурлящая и переливающаяся разноцветными красками пестрой толпы улица Оперы. Нескончаемые волны праздничного людского моря вырываются здесь к площади, раскинувшейся перед зданием театра, свободно растекаются по ней, исчезая за роскошным, освещенным электричеством, подъездом. Где-то справа мелодично пробили часы. Восемь вечера. Н. М. Ядринцев, утомленный заседаниями, встречами и беседами, а затем прогулкой по шумным улицам, сидел на небольшом стульчике и через фигурную решетку наблюдал за улицей.

Немногим более двух недель находится он в Париже, но сколько новых, непривычных ощущений! Столица республиканской Франции дохнула на него опьяняющим ароматом Европы, и первые дни он чувствовал себя легко и свободно.

Французские ученые принимали Ядринцева радушно. Направляясь в Париж, Николай Михайлович не сомневался, что здесь, в одном из центров востоковедения, его открытия в далекой Монголии встретят с интересом. Но действительность превзошла ожидания. Уже на третий день пребывания его пригласили в Парижское географическое общество и представили ведущим деятелям этого известного во всем мире научного учреждения. А когда началось заседание, усадили на почетное место за столом, как здесь говорили, «на трибуне». Во Франции знали об открытии Ядринцева, сделанном в прошлом, 1889, году и по достоинству оценили его вклад как в разгадку одной из самых головоломных тайн письменности Древних — загадочных «сибирских рунических надписей», так и в определение местоположения столицы монгольских ханов — грозного Угэдэя и Мункэ-хана — Каракорума, описанного в XIII веке французскими монахами Марко Поло, Плано Карпини и Рубруком, а также Гастоном Гарагоном и Кремоном.

Затем последовали знакомства с французскими академиками и профессорами Кордье, Деверна, Секаром и Оннертом. Ядринцева, как русскую знаменитость, сначала представили французской академии (одна из редких почестей, которой удостаиваются иностранные ученые), а позже Обществу антикваров. Он присутствует, наконец, на заседании в парламенте. Редактор журнала «Siecle» просит его написать статью о путешествии в Монголию.

Через две недели в Географическом обществе состоялся доклад Ядринцева о его открытиях в Центральной Азии. Безукоризненный французский язык, яркий и увлекательный рассказ, страсть и темперамент публициста и ученого произвели большое впечатление на французов. Интерес к «сибирским рунам», насчитывающим сотни знаков связного текста, не ослабевал в дни пребывания Ядринцева в Париже. Востоковеды рассматривали и изучали копии надписей, которые пока никто не мог прочитать. Но скоро они должны зазвучать, ибо плиты с рунами оказались билингвами, т. е. двуязычными. Параллельный и, очевидно, совершенно идентичный текст на китайском языке должен помочь расшифровать загадку «сибирского» или «енисейского» рунического письма.

В перерывах между беседами и встречами или вечером, когда оказывалось несколько свободных часов, Ядринцев любил в одиночестве бродить по Парижу. Все хотелось увидеть, на все посмотреть. Он прошел главные улицы, был на площадях Республики и Согласия, любовался Сеной и Сен-Жерменским бульваром, осмотрел Пантеон, Пер ля Шез и чуть не попал в Монмартр. Подолгу любовался Сен-Клу и блестящим Версалем, посещал музеи, заполненные картинами, гобеленами, статуями. Утомленный осмотром, затем он удалился в одну из тенистых аллей Трианона, где отдыхал у старого фонтана с неизменным фавном. Однажды он совершил на пароходе небольшую прогулку по Сене. С верхней палубы была хорошо видна панорама Парижа. Поля, леса и парки лежали, подернутые синеватой дымкой вечера, а Мон-Валерьен тонул в мягкой зелени садов…

Стало совсем темно, и поток пешеходов на улице быстро иссяк. Николай Михайлович поднялся со стульчика и прошел в комнату, оставив приоткрытыми дверцы балкона. Ему нравился этот номер отеля с неприхотливой обстановкой и большим окном, из которого хорошо видна площадь Оперы. Взглянув на часы, Ядринцев стал приводить себя в порядок. Скоро должен прийти русский доктор-антрополог Деникер, его помощник по парижским делам, который содействовал установлению полезных связей и знакомств, и барон Жорж де Бай, депутат парламента, молодой, но уже преуспевающий археолог, всегда полный неожиданных идей и планов. Это он представил его Академии и Обществу антикваров, а затем познакомил с парламентом. Барон совершил несколько поездок в Россию, где занимался изучением музейных коллекций и даже вел раскопки на Кавказе. Россия нравилась ему, поэтому он доволен встречей с коллегой и трогательно опекал Ядринцева.