Е. Прудникова - Революция 1917-го в России — как серия заговоров

Муравьёв выступил с инициативой создания так называемой Поволжской Советской республики во главе с левыми эсерами Спиридоновой, Камковым и Карелиным. Планировал привлечь на свою сторону чехословаков и офицеров. На сторону Муравьёва перешли левые эсеры: командующий Симбирской группой войск и Симбирским укрепрайоном Клим Иванов, и начальник Казанского укрепрайона Трофимовский.

Ленин и Троцкий в совместном правительственном обращении заявили, что «Бывший главнокомандующий на чехословацком фронте, левый эсер Муравьев, объявляется изменником и врагом народа. Всякий честный гражданин обязан его застрелить на месте».

11 июля 1918 года Муравьёв явился на заседание исполкома губернского Совета вместе с представителями левоэсеровской фракции, предложив отдать ему власть. На тот момент местные левые эсеры ещё не были удалены от власти, и занимали посты военного, земельного и продовольственного губернских комиссаров.

К этому времени председателю губернского парткома Варейкису удалось тайно разместить вокруг здания латышских стрелков, бронеотряд и особый отряд ЧК. Сам Муравьёв также безуспешно попытался заблокировать здание шестью броневиками. Во время заседания из засады вышли красногвардейцы и чекисты, и объявили об аресте. Муравьёв оказал вооружённое сопротивление, и был убит.

А. В. Островский в той же статье продолжает анализ правления РКП(б):

«Взяв власть в свои руки и провозгласив курс на превращение буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую, она на практике не сделала ни одного шага, который бы свидетельствовал о социалистической трансформации российского общества. Более того, почти с самого начала наметилась тенденция к ликвидации некоторых достигнутых уже завоеваний буржуазно-демократической революции.

Прежде всего, это касалось политических свобод: уже в течение первого года существования Советское правительство ликвидировало свободу печати, слова, собраний, митингов и шествий, свободу политических партий. И если первоначально эти ограничения в первую очередь были направлены против тех социальных сил, которые с самого начала объявили войну Советской власти, то со временем происходит свёртывание демократии и для «победителей».

Неизбежность этого была очевидна ещё до того, как партия большевиков пришла к власти. Россия являлась крестьянской страной и действительная демократия в ней могла быть только крестьянской.

…Первая советская конституция приравняла один голос горожанина к пяти голосам крестьян. Делая такой шаг, большевики называли его временным и мотивировали необходимостью обеспечить в стране диктатуру пролетариата. Однако уже в 1918–1919 годах происходит наступление и на политические права рабочего класса, в результате чего Советское государство, так и не став орудием диктатуры пролетариата, превращается в орудие диктатуры партии большевиков.

Одновременно с этим происходило постепенное ограничение внутрипартийной демократии. Причём если в годы гражданской войны его можно было бы объяснить особенностями военного времени, то после окончания войны стало очевидно: дело заключается не только в этом. В основе прежней внутрипартийной демократии лежала сложившаяся внутри партии ещё до революции система финансирования. Каждая партийная организация имела собственный бюджет, и именно за его счёт частично формировался бюджет Центрального комитета. В связи с этим местные партийные организации сами решали, какой партийный аппарат они могут содержать, и сами определяли его состав. В 1919–1921 гг. была проведена реформа, направленная на создание единой партийной кассы. В связи с этим все членские взносы и другие доходы местных партийных организаций должны были передаваться Центральному комитету, который теперь уже сам из собственного бюджета финансировал местные организации, определял штаты партийного аппарата и держал в своих руках кадровые перестановки. Это привело к тому, что в 1921–1923 гг. началась ликвидация прежней внутрипартийной демократии и партия стала превращаться в послушное орудие Центрального комитета, а диктатура партии в диктатуру вождей. Отрыв партии от народа, а верхов партии от её низов означал, что, не доверяя народу, верхи партии создали такую политическую систему, которая, потеряв контроль снизу, стала способной к проведению любой политики, в том числе и политики, направленной против коренных интересов как самой партии, так и интересов народа. Более того, потеряв контроль снизу, верхи партии оказались один на один со своими более сильными зарубежными партнёрами.