Е. Прудникова - Революция 1917-го в России — как серия заговоров

«Один из рабочих, классический санкюлот, в кепке и короткой синей блузе без пояса, с винтовкой в руке, вскакивает на ораторскую трибуну, — вспоминал Суханов. — Он дрожит от волнения и гнева и резко выкрикивает, потрясая винтовкой, бессвязные слова: «Товарищи! Долго ли терпеть нам, рабочим, предательство?!.. Так знайте, рабочий класс не потерпит!.. Мы добьемся своей воли! Никаких чтобы буржуев! Вся власть Советам!»».

На балконе зала, у комнаты большевистской фракции, стояли Ленин, Зиновьев и Троцкий. Зиновьев вспоминал: Ленин, смеясь, говорил нам: а не попробовать ли нам сейчас! Но тут же прибавлял: нет, сейчас брать власть нельзя, сейчас не выйдет, потому что фронтовики не все еще наши…».

Когда к демонстрантам вышел лидер эсеров Виктор Чернов и стал призывать к спокойствию, один из рабочих, поднеся огромный кулак к его лицу, решительно заявил: «Принимай власть, сукин сын, коли дают!».

Вдруг над Петербургом, вспоминал Суханов — разразился проливной дождь. Минута, две, три, — и «боевые колонны» не выдержали. Очевидцы-командиры рассказывали мне потом, что солдаты-повстанцы разбегались, как под огнем, и переполнили собой все подъезды, навесы, подворотни. Настроение было сбито, ряды расстроены. Дождь распылил восставшую армию… Командиры говорили, что восстановить армию уже не удалось, и последние шансы на какие-нибудь планомерные операции после ливня совершенно исчезли».

Митинги в городе продолжались, но уже распыленно. В городе продолжалась стрельба и вооруженные стычки, в которых на стороне правительства принимали участие казаки и юнкерские патрули, офицерские группы. На подходах к Выборгскому району солдаты l-ro пулеметного полка строили против них баррикады. На углу Шпалерной улицы и Литейного проспекта в 9 часу вечера произошло столкновение, когда около 200 казаков при двух орудиях, обстреляли, а затем пытались атаковать в конном строю солдат 1-го пулеметного полка. На поле стычки осталось 12 убитых казачьих лошадей. Всего за эти дни в стычках и перестрелках было ранено и убито около 700 человек. Согласно данным Центрального пункта по оказанию медицинской помощи 3–6 июля 1917 г. было 16 убитых, 40 умерших от ран и 659 раненных.

Временное правительство объявило Петроград на военном положении, с фронта прибыли верные ему войска под командованием поручика Ю. Мазуренко, начались аресты. На следующий день ЦК РСДРП(б) принял решение о прекращении демонстраций.

Оценка июльских событий была различной. Проправительственная печать связывала эти события с Тарнопольским прорывом, представляя их «большевистской попыткой прорвать внутренний фронт». А. Ф. Керенский называл их «ленинским восстанием», связав их выступление с Германским Генштабом. Уже в момент июльского кризиса это обвинение было использовано для дискредитации большевиков. В основе обвинений лежали показания Ермоленко. Главным доводом обвинения также была созданная А. Парвусом экспортно-импортная компания Ганецкого, которая, по мнению Временного правительства, финансировала большевиков.

Между тем, германский Генеральный штаб с задержкой инициировал акции по поддержке большевиков от выдвинутых обвинений. Так, Парвус в своём берлинском издательстве выпустил брошюру под названием «Мой ответ Керенскому и компании»: «Я всегда, — писал Парвус, — всеми имеющимися в моём распоряжении средствами поддерживал и буду поддерживать российское социалистическое движение. Скажите вы, безумцы, почему вас беспокоит, давал ли я деньги Ленину? Ни Ленин, ни другие большевики, чьим имена вы называете, никогда не просили и не получали от меня никаких денег ни в виде займа, ни в подарок…». Многие исследователи считают, что Парвус этим высказыванием просто замаскировывал свои связи с лидерами большевиков. На наш взгляд, Парвус вполне был искренен. Его деятельность в июньско-июльские дни происходила помимо партийного руководства большевиков. А. Парвус часто в 1917–1918 гг. говорил о своих людях в среднем звене партии большевиков и в других партиях: обер-офицерах партии в противовес генералам партии. На наш взгляд, Ленин к организации июльского выступления не был причастен. Не причастны и большинство руководства партии, сначала стремившееся сдержать движение, считая его преждевременным, а затем хотя и возглавив его, но явно стремившееся перевести протест в более мирное русло. Однако, возможно июльское выступление в значительной степени было организовано теми самыми активистами-большевиками и анархистами, которых А. Парвус называл своими обер-офицерами. Там, как уже указывалось, среди анархо-коммунистов могли быть люди А. Парвуса, были они в 1-м пулеметном полку, возможно в Военке (Военной организации большевиков). Вызывает также вопросы явно провокационные (неоднократные!) обстрелы демонстраций 3–4 июля.