Андрей Худяков - В.Грабин и мастера пушечного дела

— Слушаю вас, Иван Иванович.

— В горкоме принято решение — тебе отремонтировать пять паровозов с Лосиноостровского железнодорожного узла. За срок ремонта отвечаешь персонально.

Два дня звонил Соловьеву. Он согласился принять меня в субботу.

Реденький дождь. Спешу на электричку. Вот и она, уже совсем пустая. В Москве скоро наступит комендантский час.

Знакомый кабинет первого секретаря горкома. Мы молча пожали друг другу руки. Сижу. Наконец Соловьев собрал бумаги в папку и, захлопнув ее, недовольно пробурчал:

— Слушаю. Говори, что у тебя случилось? Только не тяни. Я спешу.

— Ваше поручение отремонтировать пять паровозов абсурдно. Я секретарь парткома, а не начальник ЦАКБ!

— Тебе поручает партия! Трудностей испугался? — Соловьев бросил папку на стол и встал. — Завтра звони секретарю узлового парткома, чтобы он немедленно гнал в ЦАКБ паровозы! Все! Решения партии надо выполнять четко. Неделя прошла, а мы палец о палец еще не ударили.

Соловьев доволен. Я обижен и оскорблен. Мы расстались непримиримыми врагами. Бегу на электричку. В нашу сторону она уже последняя. Дождь с ветром, словно мокрым тряпьем, хлещет по разгоряченному лицу.

На другой день утром, не заходя в партийный комитет, прошел к Грабину. Коротко рассказал о переговорах в горкоме партии.

— Не будем с Соловьевым спорить, — сказал генерал. — Поступим так. Позвоните в узловой партийный комитет. Спросите секретаря, когда железнодорожникам будет удобно прибыть ко мне с дефектной ведомостью на паровозы. Если ремонт небольшой, мы, конечно, им поможем… Их нарком Ковалев нас много раз выручал.

Удивительно, но в этот же день перед вечером получил строгую телефонограмму из МК ВКП(б) от В. В. Фильчева. Он сообщил об увеличении задания по изготовлению шатунов для тракторов машинно-тракторных станций области. Выходит, опять идти к Грабину?

В конце третьей недели железнодорожники приехали без всякого предупреждения. Позвонил Грабину. Он распорядился пропустить гостей на территорию завода без установленных формальностей. Генерал каждому подал свою могучую руку. Попоил чаем. Прежде чем смотреть опись предстоящих работ, пригласил делегацию пройти по механическим цехам. Железнодорожникам показали станочное оборудование и рассказали о его возможностях. В зале заседания нас уже ждали заместитель начальника по производству А. Я. Шифрин, заместитель начальника по коммерческо-финансовой части В. М. Зак, заместитель начальника планового отдела Т. М. Рощина.

Представитель паровозного хозяйства подробно доложил о предстоящих работах по возрождению паровозов. Получалось, что наш опытный завод должен заниматься только паровозами и больше ничем другим. Василий Гаврилович, не открывая делового разговора, уведомил докладчика:

— Сторонние работы такого масштаба я брать неправомочен. В данном случае прошу вас обратиться за разрешением в наркомат вооружения.

Гости поблагодарили генерала за внимание и уехали. Потом ни мне, ни Василию Гавриловичу о ремонте паровозов больше никто не напоминал.

Иван Дмитриевич Сербин поздравил меня с назначением парторгом ЦК. Вместе прошли в Управление делами ЦК ВКП(б), где мне были вручены удостоверение парторга и пропуск «на право беспрепятственного передвижения по Москве позже 01 часа».

Удостоверение парторга стало моей охранной грамотой от самодурства Соловьева. Теперь и в ЦК, и в МК ВКП(б) буду ходить без пропуска и предварительных переговоров. С этого времени я перешел на полное содержание партийного бюджета. Эти радостные для меня дни оказались и грустными. Мы провожали в Ленинград конструкторов морских отделов. Проводы были теплыми. Б. Н. Матвеев, Л. Г. Драпкин, А. И. Дарьин и многие другие приглашали после окончания войны приезжать к ним в гости. Выходит, мы сделали для них что-то хорошее и памятное.

Указом Президиума Верховного Совета СССР «За выдающиеся заслуги в области создания новых и усовершенствование существующих образцов артиллерийского вооружения» 49 работников ЦАКБ были награждены орденами и медалями СССР. Я, как начальник отдела и секретарь партийной организации предприятия, был удостоен ордена Красной Звезды. Для меня это событие было ошеломляющим. Послал письмо отцу — гренадеру первой империалистической. Отец ответил, что они с матерью никак не могут понять, за что меня наградили. У меня не было привычки, да и условия работы не позволяли говорить им о «почтовом ящике» и каким делом в нем занимаются.