Робер Очкур - На секретной службе Его Величества. История Сыскной полиции

Кража из Собственной Его Императорского Величества библиотеки в Зимнем дворце ничему не научила потомков. Ровно через сто лет, в 2006 году, было обнаружено хищение двухсот двадцати одного экспоната из Государственного Эрмитажа, совершенное его работниками. Сотрудникам уголовного розыска Санкт-Петербурга удалось вернуть немногим более двадцати экспонатов.

А тогда, в 1908 году, коллежский асессор Кунцевич, чиновник Сыскной полиции, после возвращения из очередной командировки рассказывал коллежскому асессору Аркадию Францевичу Кошко, помощнику начальника Сыскной полиции, как раскрыл еще одно громкое преступление — кражу у Гордона.

Чуть ли не каждый петербуржец знал ювелирный магазин Владимира Гордона, который помещался в Гостином Дворе, примерно напротив здания Пажеского корпуса. Хотя этот магазин не отличался особым вкусом и изяществом своих изделий, его зеркальные витрины останавливали на себе внимание прохожих богатством и разнообразием выставленных драгоценностей: серебро, золото и целые россыпи бриллиантов, переливающихся в лучах сотен электрических лампочек всеми цветами радуги, невольно пробуждали зависть и восторги толпы.

Фирма Гордона пользовалась солидной репутацией, большим кредитом и доверием, а потому люди охотно поручали ей ценности для продажи на комиссионных началах.

Рядом с этим пышным магазином помещалась крохотная писчебумажная лавочка.

И вот как-то в июле 1908 года хозяин этой лавчонки в испуге заявил полиции, что сегодня утром, открывая свою лавку, он сразу заметил что-то неладное: тугой замок его двери как-то слишком легко открылся, и, войдя в помещение, он к изумлению своему очутился в темноте. Отдернув откуда-то взявшийся и закрывавший окно зеленый плотный коленкор, он в ужасе обнаружил у прилавка целую кучу ломаного кирпича и огромную дыру, пробитую в стене, смежной с магазином Гордона.

Сыскная полиция немедленно прибыла на место и убедилась в точности описанной лавочником картины. Проникнув в магазин Гордона, она обнаружила полный разгром: все было перерыто, разбросано и перевернуто. На полу там и сям валялись серебряные портсигары, ложки, солонки и прочие серебряные изделия, которыми воры, очевидно, пренебрегли. В глубине магазина была дверь, ведущая в небольшой кабинет Гордона, где помещался его письменный стол и несгораемый шкаф. Ящики стола оказались взломанными, а на боковой стенке шкафа зияла выплавленная дыра примерно в четверть квадратного аршина.

Вызванный по телефону Гордон, увидев разгром, схватился за голову и чуть не рехнулся от отчаяния. Его по возможности успокоили и просили указать точно, что именно было похищено. После беглого осмотра он назвал дюжины две золотых часов, десяток золотых портсигаров, немалое количество колец, браслетов и брошек. Но главной потерей являлся ювелирный бумажник, в котором было рассортировано по отделениям множество бриллиантов всевозможных размеров, начиная от одного и до восьми каратов. Бумажник и наиболее ценные вещи были похищены из шкафа, куда их запирали на ночь; менее ценные — захвачены из витрины. Серебро оказалось все в целости. Общая сумма похищенного была заявлена Гордоном в 500 тысяч рублей.

По просьбе полиции ограбленный ювелир вскоре представил подробнейшую спецификацию пропавших вещей. В ней не только были перечислены все пропавшие ценности, не только был указан точный вес металла и камней каждого из них, но весьма искусно были воспроизведены и соответствующие рисунки. На большинстве вещей имелись отметки «3. Г.». Это клеймо принадлежало мастеру Гутману, обычно работавшему на Гордона и имевшему крупное ювелирное дело в Голландии.

С представленной описи были сняты во множестве копии и фотографические снимки, которые полиция немедленно разослала по всем банкам, ломбардам и крупным ювелирным магазинам не только обеих столиц, но и всей России.

Подробный осмотр разграбленного магазина не дал почти ничего. Единственно, что можно было с некоторой вероятностью предположить, — это, что кража была делом рук воров либо варшавских, либо южных. Дерзость преступления, быстрота исполнения и качество оставленных на месте преступления дорогих инструментов наводили на эту мысль. Варшавские воры и южные, часто армяне и греки, схожи по своей работе, по степени предприимчивости, масштабу и дорогостоящему оборудованию их воровского арсенала, но в то же время различны по психологии: варшавский вор при наличии веских улик перестает отпираться, южный же, особенно грек, будучи приперт к стенке уликами, все же продолжает упорно отрицать свою вину, возводя это бесцельное запирательство в своеобразную систему.