Жан Флори - Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь

Оба Генриха, помирившись, ели теперь за одним столом и спали на одной кровати 41 [93] 41 Mattheu Paris, II, 297. . Подчинившийся Ричард, казалось, был доволен титулом герцога Аквитанского и действовал на своих землях лишь как представитель своего отца, который отправил его туда в январе 1175 г., чтобы подавить новое восстание баронов, большинство из которых были его бывшими союзниками. Таким образом, Ричард выступал здесь как доверенное лицо отца в своем собственном герцогстве. Генрих II приказал верным пуатевинцам подчиниться Ричарду 42 [94] 42 Gesta Henrici, I, 81; Roger de Hoveden. Chronica, II, 83. .

Алиенора, будучи пленницей до смерти мужа, кажется, на данный момент проиграла свою битву. 1174-й был для нее ужасным годом. До нас дошло одно свидетельство ее тревог и надежд, противоречивое и плохо поддающееся интерпретации 43 [95] 43 Эта сцена была сначала истолкована как сцена отправления на охоту. В свежей статье Нильген (Nilgene U. Les Plantagenet a Chinon. A propos d’une peiture murale dans la chapelle de Sainte Radegonde // Iconographia (Melanges Piotr Skubiszevski). Poitiers, 1999) оспаривает любое присутствие женщины в описанной сцене и видит в ней Генриха II, за которым следуют четыре помирившихся сына в 1174 году. . После своего освобождения в 1193 г., в год заточения Ричарда, она прикажет изобразить в Шиноне на стенах капеллы Св. Радегонды этот драматический момент ее существования в изобилующей символами сцене. Алиенора увековечит тот момент, когда ее, пленницу Генриха, увозят в Англию; она изображена скачущей верхом за своим мужем-победителем, в последний раз оборачивающейся на своих сыновей — на Генриха и Ричарда, которому она передает сокола, символ ее герцогской власти. Этим жестом побежденная королева вручала свою судьбу и судьбу герцогства Аквитании в руки Ричарда, своего любимого сына — своей последней надежды 44 [96] 44 О истолковании этих настенных росписей см. Kenaan-Kedar N. Alienor d'Aquitaine conduite en captivite. Les peintures murales commdratives de Sainte-Radegonde de Chinon // CCM, 41, 1998. P. 317-330. Несмотря на постоянные ремарки в упомянутой статье, я почти полностью согласен с толкованием Кенаана-Кедара, в двух нюансах: с одной стороны, я не уверен, что персонажем, представленным за Алиенорой, является Жанна, которой было только 9 лет; с другой стороны, мне кажется, что это не Ричард держит сокола Алиеноры, а скорее наоборот: Алиенора, побежденная и плененная, оборачивается к Ричарду, после того как передает ему сокола, его эмблему, символ её сеньориальной власти, как бы доверяя ему продолжать свою политическую деятельность. Жест рукой Алиеноры может объяснить это толкование, которое остается гипотетическим, как и все предложенные ранее. .

В конце 1174 г. Ричард извлек урок из поражения: на данный момент он был не в состоянии помериться силами с отцом. Итак, он подчинился, как и его братья, и сохранил тем самым хотя бы часть своей власти в Аквитании под надзором Генриха II, которому он принес оммаж. Отец и сыновья после воссоединения отпраздновали Рождество в Аржантане. Ричард казался достаточно искренним и преданным сыном, чтобы отец доверил ему усмирение Аквитании 1 [97] 1 Robert de Torigny. Chronica. P.. 524; Roger de Hoveden. Chronica, II, 83; Gesta Henrici, I, 81; о фактах, рассказанных в этой главе см. Norgate К. England under the Angevin kings. P. 169. .

Такая резкая перемена дала основание части историков для различных комментариев. Некоторые сочли возможным приписать этой перемене некую психологическую нестабильность Ричарда, нерешительность, легкость, с какой он мог менять мнение 2 [98] 2 Это, в частности, тезис Pemoud R. Richard Coeur de Lion. Paris, 1988. P. 41. . При этом они ссылались на прозвище «Ос е No» («Да и нет»), которое ему дал один из его друзей-мятежников, впоследствии ставший его противником, рыцарь-трубадур Бертран де Борн 3 [99] 3 О конфликтах между Ричардом и лимузэнскими баронами, и о роли, которую в них сыграл Бертран де Борн, см. старое, но все еще актуальное исследование Boissonade Р. Les comtes d’Angouleme, les liques feodales contes Richard Coeur de Lion et les poesies de Bertrand de Born (1176-1194) // Annales de Midi, 7, 1895. P. 275-299, дополненные и исправленные в Gouiran G. L’amour et la guerre. L’ceuvre de Bertrand de Born. Aix-Marseille, 1985. . Впрочем, последний и сам был склонен к быстрым переменам ради собственной пользы: он любил войну и пытался таким образом получить замок Отфор, который оспаривал его брат Константин. Впрочем, некоторые исследователи напротив расценивают прозвище «Да и нет» как свидетельство решительности, не отягченной какими-либо колебаниями в отношении всех дел, в которые ввязывался Ричард 4 [100] 4 Это тезис Курта Льюинта (Old Provencal miscellany, 4: the pseudonym, 38, 1943. P. 113-114), который был принят Шофелем (Choffel. Richard Coeur de Lion. Paris, 1985. P. 75. . Этот тезис вызывает одобрение Дж. Джилингема, верного защитника своего героя. По его мнению, Бертран де Борн дал это определение «не потому, что у Ричарда был изменчивый или непостоянный характер, а потому, что тот был немногословен, потому, что он шел прямо к цели и не нуждался в подбадривании» 5 [101] 5 Gillingham J. Richard Coeur de Lion. 1996. P. 324. . Другие историки видят в прозвище намек на недостаточную скрупулезность в соблюдении своего слова, что сближает его портрет с той характеристикой, которую Вальтер Man дал его старшему брату Генриху, представлявшему, по его мнению, идеальную модель вероломства 6 [102] 6 Walter Map. De nugis curialum, dist. IV, с. I / Ed. and transi. James M. R. Oxford, 1983; другой перевод — на французский язык: Bates А. К. Gautier Map: contes pour les gens de cour. Paris-Brepols, 1993. P. 222-223; мне кажется что Гуиран (Gouiran G. L’amour et la guerre. P. LXVIII) путает здесь Генриха Молодого с Ричардом. . На самом деле интерпретация прозвищ, данных Бертраном де Борном сыновьям Генриха II, не такая уж простая задача: например, не совсем ясно, почему он называет «Речником» молодого короля Генриха, и лишь можно догадываться о причинах возникновения прозвища «Расса» для Жоффруа 7 [103] 7 «Был ли это намек на тот факт, что принц приехал из-за моря?», спрашивает издатель Бертрана де Борна, Гуиран (Gouiran G. L’amour et la guerre. P. LXVIII). Выбор «Расса» кажется менее туманно: это прозвище могло намекать на разногласия, разделение, и было применимо к любому из братьев, даже к отцу. . В таких условиях лучше не слишком-то полагаться на эти изыскания. Ко всему прочему, прозвища Бертрана де Борна могли быть достаточно субъективны и не иметь реальных оснований.