Коллектив авторов - Незримый фронт Отечества. 1917–2017 [Книга 2]

в/ч 35923

Полчаса назад старший лейтенант Васильев открыл глаза, потянулся. Он почувствовал, что полностью выспался. Голова была чистой и ясной. Он посмотрел на спящую рядом жену Светлану, прислушался к ее мерному дыханию, затем осторожно, стараясь не разбудить ее и дочь Юлию, встал, надел брюки и вышел в коридор.

Привычным движением нащупал на висевшей полочке папиросы, спички и открыл входную дверь.

Васильев любил утро, когда свежий воздух как бы сам собой вливается в легкие, когда косые лучи солнца мягко освещают землю. И хочется радоваться этим мгновениям пробуждения природы, чистому небу, поднимающемуся над горизонтом яркому солнцу, и хочется верить, что грядущий день будет насыщенным и счастливым. Да, в такие минуты хочется жить… Так хочется жить!

Он уселся на ступеньке крыльца, стал смотреть на розоватые горы вдали, а из глубин памяти непроизвольно вдруг выплыли любимые есенинские строчки:

Год назад Васильев совершенно случайно приобрел сборник стихов Есенина. Купил он его скорее из любопытства, так как в свое время нудные уроки литературы в школе с тупым заучиванием того, что хотел (по мнению учителя) отобразить в своем произведении автор, казалось, навечно вытравили из него желание постичь душу и музыку поэтического слова.

Но первые же прочитанные строчки стихов произвели неизгладимое, ошеломляющее впечатление, перевернули и взбудоражили душу. С тех пор Васильев всюду таскал с собой книгу в офицерской сумке, стыдливо пряча ее от посторонних глаз.

Ему вдруг вспомнился родной город Старица, Пушкинская улица, сбегавшая вниз к Волге, густой туман над рекой, глушивший все звуки. Казалось, совсем недавно они с другом Вовкой ловили рыбу, потом купались и довольные возвращались с уловом домой. И в то же время как это было давно!

Сегодня праздник. На службу идти не надо. Дежурным по части его назначат только через три дня. Можно отдохнуть, расслабиться.

Васильев встал, потянулся, аккуратно бросил окурок в стоявшую сбоку от крыльца консервную банку, еще раз взглянул на чистое небо, на зелень травы на склонах холмов, и взялся было за ручку входной двери, но в это время истошно завыла сирена боевой тревоги. Васильев, судорожно вздохнув, кинулся надевать полевую форму.

Через несколько минут захлопали двери всех домов военного городка, офицеры выбегали на улицу. Загудели моторы, показались автомашины и автобус.

Туркестанский корпус ПВО приводился в состояние полной боевой готовности.

1 мая 1960 г.

5 часов 38 минут московского времени

8 часов 38 минут местного времени

Борт самолета U-2 № 56-6693 (заводской номер 360)

Пауэрс пометил на карте время пролета ориентиров, данные о фактической погоде. В течение полета он периодически записывал время включения разведаппаратуры, чтобы потом облегчить дешифровку информации, а также замеченные места дислокации аэродромов, складов горючего, других важных объектов.

Не меньше фиксировала память.

Степень важности развединформации для США отражали специальные инструкции, знание которых он сам, как исполняющий обязанности офицера безопасности, неуклонно требовал от всех летчиков подразделения 10–10.

Примерно через пять минут под крылом проплывут последние хребты Памира и Тянь-Шаня и развернется равнина. Надо подготовиться.

Перед хребтом Петра Первого опять запищал датчик облучения. Радиолокационные станции (сначала одна, затем вторая) вцепились в U-2.

«Мои козырные карты — это, во-первых, высота, — размышлял Пауэрс. — Во-вторых, отсутствие у них резерва времени. Еще 20–30 минут они будут поднимать свои подразделения по тревоге. За это время мне надо пролететь Ташкент, а дальше к северу у них нет наземных систем перехвата, а 7–10 высотных истребителей еще надо поднять в воздух, вывести на ту высоту, с которой они могут атаковать. А я уже буду далеко. И потом, у меня пока еще есть счастливый билет на обратный поезд: в крайнем случае, я могу повернуть обратно и через Памир уйти назад, в Пакистан».

Он мысленно разговаривал сам с собой, просил у себя совета. Краткие беседы со «Вторым Я» скрашивали одиночество долгого полета, во время которого пользоваться радиосвязью категорически запрещалось.

Еще раз взглянув на карту, он довернул самолет на полтора градуса вправо и снова включил автопилот.