Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

А между тем, в то время, когда правительство оказывалось бессильным во всех отношениях, когда апатия овладевала им, когда число недовольных увеличивалось, а партия гугенотов организовала свои силы и готова была при первом удобном случае подняться всею массою против короля, увлекая за собою и католиков, — при дворе дела шли тоже неладно, и в среде лиц, проживавших в нем, даже среди самого королевского семейства обнаружились признаки движения, которое дало делу окончательный толчок. Те личности, — представители древних и уважаемых дворянских родов, — которые прежде поддерживали короля против гугенотов и которые, благодаря своим связям и тому влиянию, какое они оказывали на массу своих приверженцев в среде католической провинциальной знати, удерживая ее в повиновении королю, теперь отделили свое дело от дела короля и стали во враждебное к нему отношение. Сыновья коннетабля Монморанси, виконт Тюренн и другие знатные дворяне с целою массою своих приверженцев образовали новую партию, поставили во главе ее герцога Алaнсонского и открыто объявили, что они желают облегчить бедственное положение народа и добиться тех прав, того положения в государстве, которые были вопреки всякому праву отняты у них чужеземцами и самим правительством. Ими руководило одно честолюбие, и они менее всего способны были облегчить народные тяготы, но у них было достаточно решимости достигнуть цели, большинство их разуверилось в правительстве и, несмотря на разъединявшую их с гугенотами розность религиозных мнений, они соединились с ними в один общий и тесный союз, в основании которого лежала общность интересов. Как политическая фракция кальвинистской партии, и члены новообразовавшейся партии политиков, как их называли в то время, стремились к одной и той цели: вырвать власть из рук пришлого элемента и гарантировать за собою, за своими членами первенствующую, влиятельную роль в государстве. Тот факт, что цели этой партии носили на себе чисто политический характер, что религия перестала играть в их глазах ту важную роль, которую они склонны были приписывать ей прежде, что, вследствие этого, они готовы были сделать всевозможные уступки кальвинистам и давали вполне искренно обещания гарантировать за гугенотами и свободу совести, и свободу богослужения на всем пространстве королевства — упрочивал этот союз, устранял недоверие, которое могли питать к нему многие из партии кальвинистов. Тогда, как мы видели, аристократическая фракция получила перевес в среде партии, и понятно, что предложение союза католиками — дворянами могло встретить здесь полное сочувствие. Гугенотское дворянство получало подкрепление, могло с помощью новых сил окончательно закрепить за собою преобладание и в союзе с этими новыми силами образовать прочную лигу, преследующую чисто дворянские интересы. Действительно, влияние, которое оказал этот союз на дальнейшее развитие партии кальвинистов, было громадно: новые элементы партии, упрочили и подкрепили своим влиянием политические, светские интересы и дали возможность быстрой выработке тех типов, блестящим образцом которых служат личности, в роде Ледигьера, Генриха IV, Шательйона, ла Форса и других.

Рассматриваемое с точки зрения последствий, какие принесло за собою для королевской власти подобное соединение, оно оказалось крайне выгодным для нее, но в ту пору, когда оно образовывалось, оно являлось крайне опасным для правительства, честолюбивые замыслы членов этой новой лиги, этой партии оппозиции, могли быть, да и действительно были удовлетворены искусным правительством в лице Ришелье, не побоявшимся раздавать ее членам видные места, и таким образом были направлены в пользу государства, которое лишило их той силы, какую они могли иметь, будучи все в одинаковой мере отстраняемы от дел. Но правительство, во главе которого стояла Екатерина Медичи, не обладало тою прозорливостью, тем ясным пониманием интересов власти, которым отличался кардинал Ришелье. Ввиду опасного настроения умов в среде католической знати правительство могло, удовлетворением честолюбия таких лиц, как герцог Алaнсонский, Монморанси-Данвиль, принц Конде и другие, направить движение если не прямо в свою пользу, то не по тому пути, по которому оно пошло; оно могло воспрепятствовать возникновению опасной для него лиги. Но правительство не оказалось способным к выполнению этой задачи. Екатерина Медичи слишком ревниво любила власть; она боялась уступить ее кому-либо и систематически противодействовала всякой попытке дать власть или влияние кому-либо из членов партии политиков.